Лунный князь. Легенда
Шрифт:
Возможно, улику соорудил сам Ионт, чтобы избавиться от брата, обвинив его в измене. В тот год будущий Завоеватель стал королем Ардонии, задушив отца. Слишком многие знали об убийстве и не хотели видеть его правителем. Надо ли говорить, как он испугался, что младший Кларт, выигравший войну с горцами и приехавший на похороны отца, выбьет из-под брата шатавшийся трон?
– Барон Паулери попал в руки Ионта, – рассказывала княгиня, – и его ум помрачился от пыток. Меня спасла мать, инсценировав мои похороны, но сама покончила с собой,
– Так моя земная мать – не дочь князя Доранта?
– Он удочерил ее. Когда Ионт захватил наш замок, я надела на нее это кольцо, чтобы Завоеватель пощадил свою племянницу. Но проклятый император сказал, что так даже лучше для ритуала. Если бы я знала, какой ритуал он имел в виду!
Я сглотнул осевшую в горле горечь и долго молчал. Мои матери, небесная и земная… Смогу ли я осуществить задуманное ради вас и других?
И какой все-таки ритуал провел Ионт на самом деле? Призвал сущность смерти или самого лунного дьявола?
Княгиня поняла мое молчание по-своему:
– Райтэ, ты не должен считать, что не имеешь права носить имя Энеарелли. Меч Иллинир признал тебя наследником не потому, что Дорант… схитрил, – она улыбнулась так, что я понял, почему за улыбку этой женщины, когда она была юной, и царство отдать не жалко. – Королевский род Ардонцев связан с княжеским родом Энеарелли. Они растут из одного древнего корня, и ты – прямой потомок младшей ветви и наследник князя Доранта по праву земной крови.
– Я – дарэйли, и земная кровь… если она и есть, то слабое эхо. Это тупик для рода. У нас не бывает детей.
Она помолчала, но между бровей пролегла скорбная складка. И улыбка горчила:
– Это плохо, но не так и страшно, внук. Зато дарэйли могут жить очень долго, и наш дом не останется без защитника. У Доранта тоже нет своих детей.
– А как же мой дядя?
– Несчастный Грюнт – мой позор. Он сын… одного насильника, – откинувшись на спинку кресла, женщина прикрыла глаза. – Я вышла за князя беременной. Дорант знал, он усыновил и его, но «хранитель рода» не захотел признать Грюнта наследником Энеарелли.
– Дядю испытывали в младенчестве? – решил проверить я старую догадку.
– Как только родился. О, боже, как малыш визжал, когда внесли меч Иллинир! Словно его резали. Может быть, в тот момент Грюнт и стал безумным.
– Жестоко, – пробормотал я.
Мои вассалы докладывали, что дурачок Грюнт с нашим появлением забился в самую глубокую нору и почти не показывался. Демонов он боялся панически, и за три месяца моего здесь пребывания познакомиться с дядей не удалось. Да мне и не хотелось.
– Дорант клялся, что такого не может быть и никогда не было, и меч лишь проявил врожденный изъян ребенка, – сказала Анита. – Иногда у Грюнта бывают проблески разума,
– Ты поэтому отказалась от ее помощи? Боишься, что ее сил не хватит на двоих?
Княгиня устало улыбнулась:
– Не только поэтому. У даров духов слишком высокие проценты – к ним привыкаешь, и душа человека слабеет. И Дорант, и Грюнт оплатили их дары заранее, а мне Единый дал не только испытания, но и счастье, и любовь двух мужей, лучших из людей, и любовь дочери. А теперь у меня чудесный внук. Мне не жаль умирать. Ты отомстил за нас всех.
– Не я. Мои руки держали тот нож, но не я управлял им. Кто-то, с кем я не мог совладать в тот миг.
Она растерянно моргнула.
– Только не говори мне, Райтэ, что ты страдаешь раздвоением личности.
– Нет, совсем не страдаю. Я привык. Жить не мешает.
Рассмеявшись, княгиня положила морщинистую руку на мою.
– Не пугай меня так больше… А я, старая, могла бы сразу вспомнить, что Иллинир не признал бы сумасшедшего или одержимого бесами.
– И ты это говоришь демону? – воскликнул я, светясь от счастья. Знала бы она, какой груз сняла с души. Лучше уж быть дарэйли смерти, чем воплощением лунного дьявола!
– То обстоятельство, что ты – магическое существо, любимый мой внук, могло даже обрадовать «хранителя рода», ведь и он создан величайшим магом прошлого из клинка, похищенного им у владычицы Линнерилла.
Все. Это конец. Привет, лунный дьявол. Для меча ты тоже, можно сказать, родственник.
Видимо, я так побледнел, что бабушка испугалась за мою жизнь и поторопилась закончить беседу:
– У клинка удивительная история, но пусть тебе ее Дорант расскажет. Я позвала тебя, чтобы попросить об услуге. Мне осталось немного, я чувствую. Если моя болезнь станет совсем невыносимой, и я начну сходить с ума, забери мою жизнь. Легко и тихо. Не обрекай меня на муки. Я достаточно настрадалась в жизни. Ты ведь не откажешь мне, дарэйли смерти?
Я вылетел из кабинета как ошпаренный. Как она могла?! С такой просьбой обращаются к палачу: убей меня быстро. Я не палач, не бездушный топор, не…
А, дьявол! Я – убийца. Охотник на Гончаров.
И ей наверняка известны слухи о других непонятных смертях, сопровождавших мой путь в замок. Может даже верит в мою вину и, как бы ни любила, в глубине души считает меня чудовищем.
И ведь права, не поспоришь. Я нелюдь.
Но как она могла поставить меня перед таким чудовищным выбором? Может, она уже сходит с ума? Надо поговорить с кем-нибудь из сферы Логоса.