Лунный свет
Шрифт:
С этими словами он изобразил пальцами вокруг головы взрыв. Дэниэл явно был из тех, кто предпочитает говорить руками. Обилие жестов. И вообще движений в целом.
– Владельцу отеля пришлось явиться на суд. Об этом писали в газетах и все такое прочее.
Он потянулся к резинке, лежавшей у моей руки. Я всячески старалась не отрывать от экрана глаз, но он производил с этой штуковиной какие-то манипуляции. Сначала намотал резинку на указательный палец, затем растопырил ладонь, и она перепрыгнула на мизинец. Потом обратно на указательный. Дэниэл поднял руку и пошевелил пальцами.
– Фокус с прыгающей
Да, я действительно хотела. Прятавшийся в душе любитель всевозможных тайн жаждал знать подноготную любых головоломок. Но я все же подавила в себе этот порыв и без обиняков сказала:
– Нет, спасибо.
– Эй, Берди? – сказал он.
На этот раз я не смогла не поднять на него глаза: – Что?
– Привет, – робко улыбнулся он.
– Привет?
– Рад тебя снова видеть.
Вконец смутившись, я издала невнятный звук – что-то среднее между «хм…» и «мм…».
– Прости, что там, у входа, все так получилось, – продолжал он, почесывая раковину своего тугого уха, – увидев тебя здесь, я был просто ошарашен. До такой степени, что даже не знал, что сказать.
Тут мы с ним были солидарны.
– Все нормально, – сказала я.
– Правда? Ведь когда мы увиделись с тобой в первый раз, я тоже думал, что все хорошо, а потом ты взяла и…
– Да-да, знаю, – быстро перебила его я, надеясь, что он не станет продолжать.
– И то правда. Ну так вот, потом, когда ты умчалась… понимаешь, я даже не догадывался почему… поэтому попытался броситься за тобой вдогонку… Подумал, может, ты вернулась в ресторанчик. Но там тебя не оказалось, а официантка предположила, что мы поели и смылись, не заплатив.
Блин. Я что, забыла расплатиться? Какой ужас. Неужели мисс Пэтти об этом доложили? Но ведь сегодня, когда я с тетей Моной пришла в «Лунный свет», про это никто даже не заикнулся. Хотя кабинки со столом и двумя диванчиками в тот день, опять же, обслуживала какая-то новая девушка. В приступе паники я тут же представила свою поляроидную фотографию, налепленную рядом с кассой на доску для вороватых клиентов и снабженную черной надписью: Мошенники. Этих уродов не обслуживать.
– Во-о-о-от, в итоге я заплатил сам, – сказал он, нервно барабаня пальцами по краешку стойки, – а тебя к этому времени уже и след простыл.
К моим щекам обратно прилила кровь.
– Э… я… сколько? Я тебе все верну. Извини.
– Брось, – сказал он и быстро мотнул головой, – я больше расстроился оттого, что ты сбежала. – Он окинул взглядом вестибюль и перегнулся ко мне через стойку: – Ты увидела мое объявление?
– Объявление?
– Ну да, мой пост. – Он немного поморгал и почесал висок. – Нет, конечно же не видела. Я подумал, оно попалось тебе на глаза, и ты… – Он говорил не столько со мной, сколько с собой. – Во время нашей первой встречи ты сказала, что вернулась с собеседования…
– Да, но по поводу совсем другой работы. В библиотеке. Но меня туда не взяли, – прозвучал мой ответ. – Я даже не знала, что ты здесь работаешь, иначе бы сюда не пришла.
Он нахмурил брови:
– Не пришла бы?
– Ты не так понял… Я лишь хотела сказать, что не преследовала
– О-хо-хо. А мир и вправду тесен, да?
Он хоть отдавал себе отчет, что я только что это уже говорила? Я не могла ничего ему сказать и от этого чувствовала себя не в своей тарелке… будто это не он, а я сама пропустила половину нашего разговора. И почему тогда, в ресторанчике, его проблемы со слухом остались мной незамеченными? Обычно подобные детали мимо меня не проходят.
– Давай просто все забудем и будем жить дальше, – предложила я.
– Мне очень жаль, что тогда все так вышло, – произнес он.
Погодите-ка: он тоже жалеет? Но почему? То есть… почему жалею я, мне понятно, но вот почему он?
– Не знаю, может, это было ошибкой, но я подумал, что между нами есть связь. Химия наших тел… То есть… о боже… Может, все случилось еще в ресторанчике, может, когда мы забрались в машину. Там было так… – Он помолчал и добавил: – Мне, по крайней мере, именно так и показалось.
Меня накрыла новая волна паники. Он говорил искренне, но сыщик в моей душе терзался недоверием – наверное, оттого, что мне не давала покоя какая-то мысль, завертевшаяся в голове после того, как нас повторно представили друг другу у входа в отель.
– В самом деле? Ты поэтому растрепал о нас Джозефу?
– Ничего я не растрепал! – бросился протестовать он и робко поднял на меня глаза. – По крайней мере, не все.
– Но все же достаточно, – парировала я.
– О боже, только не думай, что это был прямой репортаж с места событий. Мы с Джозефом друзья. Я знаю его еще со школы. Ему глубоко наплевать на то, что мы с тобой делали, а что нет.
– А парнишке Чаку ты тоже проболтался? – спросила я.
– Чаку я бы не сказал даже, что отель горит. Он полный идиот. Только Джозефу и больше никому, слово скаута. – Он нагнулся ниже к стойке и понизил голос: – То, что тогда между нами случилось… со мной бывает не каждый день. Это Джозеф предложил дать объявление.
Какое объявление?
– Как бы то ни было, увидев тебя, он очень удивился. Как и я сам.
Мы все, по ходу, очень удивились.
– А теперь он даже не знает, что и думать, – гнул свое Дэниэл.
В чем, в чем, а в этом он не одинок.
– Послушай, мне надо работать, – сказала я, озадаченная и смущенная, – эта работа для меня очень важна, и я не могу позволить себе ее потерять.
Мне позарез надо было доказать, что я сохранила независимость, несмотря на изоляцию, ограничения и строгие правила бабушки. Надо было самой зарабатывать деньги, чтобы затем тратить их на что заблагорассудится. Надо было общаться с теми, кто не имел никакого отношения к Бейнбриджу и не знал меня как Берди, девчонку с причудами, которую даже в школу не пускали, а давали образование дома. Или как Берди, мать которой бросила учебу, а потом умерла. Или как Берди, которая теперь живет одна с дедушкой, в то время как все ее сверстники получают аттестаты и готовятся поступать в колледж. А я все пытаюсь придумать, как же остаться независимой.