Лунный ветер

Сафонова Евгения

С другой стороны, почему бы и нет? Это казалось вполне логичным. Как и то, почему медальон и вложенные в него вещи должны были попасть ко мне именно из рук мистера Хэтчера. Появись Гэбриэл на свадьбе — и даже без всяких вызывающих танцев он привлёк бы пристальное внимание лорда Чейнза, которого не могло устраивать присутствие поблизости бывшего Инквизитора. А подарок этого Инквизитора вызвал бы и у графа, и у Тома куда больший интерес. Если б Гэбриэл мог, он наверняка передал бы мне медальон украдкой, но по каким-то причинам не смог. Хотя бы по тем, что у него было

очень мало времени, а я эту неделю безвылазно сидела в Грейфилде. При таком раскладе задействовать мистера Хэтчера, после происшествия с каторжниками и вампиром проникшегося к Гэбриэлу глубоким уважением, действительно было наилучшим, а то и единственно возможным вариантом.

Должно быть, пилюля и кольцо как-то помогут мне избежать колдовского забвения и других опасностей. Оберегут меня от магии и коварства лорда Чейнза, помогут поутру сбежать, как я и хотела. Но пока… неужели Гэбриэл действительно сделал то, на что я когда-то надеялась? Позволил мне спасти мальчика, который мне дорог, ценой, которая для него наверняка едва ли не дороже, чем для меня, — а теперь ещё просит за это прощения? И я действительно могла признаться ему во всём уже тогда, на мосту?

В этот миг я ещё более остро ощутила себя предательницей и лгуньей.

— Ты ведь… не говорил лорду Чейнзу… того, что я говорила тебе? — наконец открыв глаза, спросила я у Тома.

— Чего именно?

— О… побеге.

— А, ты о своей прекрасной лжи, что не давала мистеру Форбидену никакого права надеяться, будто он может стать моим соперником, и вовсе не символическим? — Том криво улыбнулся, и я снова порадовалась, что с ним мне не нужно говорить большего, чтобы он меня понял. — Нет, я не счёл нужным извещать отца, что моя невеста собиралась бежать от меня с контрабандистом. Не думаю, что он отнёсся бы к этому с пониманием, а я не собирался давать ему повод для пренебрежительного отношения к тебе.

Я с облегчением кивнула. Если он меня не выдал, то Рэйчел — тем более.

Значит, правды не знает никто, кроме нас.

— Он действительно уговаривал тебя уехать? — помолчав, спросил Том.

— Да.

На сей раз я солгала не задумываясь. Просто потому, что понимала: Тому, как и его отцу, не нужно знать больше.

— И только?

— И только.

— И ты не говорила ему…

— Нет. Не говорила. — И ведь правда не говорила. Он догадался сам. — Мне казалось, это не лучшая идея — открывать твою тайну бывшему Инквизитору. — А здесь и вовсе не солгала. — Неужели ты думал, что после всего я брошу тебя в последний момент?

На это Том ничего не ответил. Лишь порывисто сжал мою руку, лежавшую на коленях.

Какая же я всё-таки лгунья.

Энигмейл встретил нас таким же, каким я его помнила: старинный особняк красного кирпича, контрастирующего с белым камнем, использованным для оконных переплётов и отделки башен. В сравнении с Грейфилдом — огромный, в сравнении с Хепберн-парком — небольшой. Когда мы подъехали к массивным чугунным воротам, они сами собой отворились перед нашим экипажем, и на кованых узорах багряным отблеском сверкнула

магическая защита, которой граф Кэрноу окружил свой дом, обезопасив его обитателей от незваных гостей.

Энигмейл был возведён ещё в начале семнадцатого века и отличался вычурной красотой, свойственной архитектуре того времени: большие окна, изящные изгибы фронтонов, ажурная резьба по перилам балкона, купола с острыми шпилями, венчавшие боковые башни. Подъезд оформили в виде арки, окружённой колоннами; над ним высилась белая часовая башня, стрелки на которой к моменту нашего прибытия приближались к десяти вечера. Впрочем, главной достопримечательностью Энигмейла смело можно было считать его сад — огромный, ухоженный и великолепный, с прекрасными лужайками, клумбами, тисовыми изгородями и фигурно подстриженными кустарниками.

Забавно, но Хепберн-парк куда больше походил на обитель оборотня и коварного колдуна, чем то место, где они действительно обитали.

Не знаю, как слуги узнали, что мы возвращаемся раньше времени, но, когда мы с Томом ступили в холл, они ждали там, встречая молодого господина и будущую хозяйку дома аплодисментами, щедро осыпая нас розовыми лепестками. Я знала, что они любили Тома, который со слугами был не менее вежлив и добр, чем с равными себе. Сейчас, глядя в их радостные улыбчивые лица, я снова в этом убеждалась.

Интересно, как быстро они сбежали бы из этого дома, если б знали, кому служат?

Первым, на что упал мой взгляд, когда Том ввёл меня в приготовленную для нас опочивальню, было злополучное брачное ложе под бархатным балдахином, устланное белоснежным бельём, отделанным кружевами, традиционно усыпанное фиалками — цветком скромности и добродетели. Оно заставило меня с жуткой отчётливостью вспомнить о том, для чего оно предназначено и что свершится уже совсем скоро.

Эта мысль едва не вынудила меня развернуться и бежать.

— Оставь меня ненадолго, — слабым голосом проговорила я. — Я хочу побыть одна.

Том, колеблясь, взял мои руки в свои.

— Ребекка, я… если ты не хочешь, если не готова… мы не обязаны делать это сегодня. Сейчас. — Он неуверенно заглянул мне в глаза. — Я готов подождать, пока ты не…

— Нет. — Эта трогательная забота заставила меня почти злиться. — Мы должны снять с тебя проклятие, и чем скорее, тем лучше, — выдохнув, я постаралась смягчить голос и как можно мягче отстранила его ладони. — Просто оставь меня одну на полчаса. Это всё, что мне нужно.

Когда Том безмолвно подчинился, я уставилась на постель. Наверное, даже спящий дракон, скалящий во сне острые зубы, напугал бы меня меньше. Отведя глаза, обвела взглядом комнату, обставленную в светлых тонах и с большим вкусом, освещённую душистыми свечами, горевшими в дальнем углу и наполнявшими интимный полумрак ароматом жасмина и чабреца. Подойдя к окну, склонилась над подоконником, опершись на него локтями, точно хотела полюбоваться вечерним садом.

Убедившись, что снаружи нет никого, кто мог бы меня увидеть, представляя невидимого наблюдателя за своей спиной, достала из выреза платья медальон.