Лунный воин
Шрифт:
В глубине души он был рад приходу кошки. Никому бы он не признался, как ему хотелось, чтобы кто-то его пожалел.
На следующий день после завтрака Мотылек занес в кухню вымытую посуду, вышел на крыльцо, напоказ потянулся, быстро осмотрелся по сторонам… Кажется, никого. Кагеру заперся в кабинете с Сахемоти, Тошнотник сторожит под окном – следит, чтобы никто не подслушал беседу. Головастик отправился в деревню и вернется не раньше обеда. Ах да, тут еще Мисук вертится под ногами. Мотылек, выходя
– На, только отстань!
Против рыбы Мисук устоять не смогла. Конечно, надолго ее такой малостью не займешь, но много времени и не надо. Мотылек тихонько обогнул кухню и прокрался к хлеву. На пороге уже привычно пахнуло вонью и жаром. Глаза не сразу привыкли к полутьме. Вот черная обугленная клетка, где на полу неопрятной кучей развалился спящий Толстый. Вот под ногами валяется котелок, из которого его кормят, – Головастик поленился унести, за что наверняка получит от сихана. А вот кое-что новенькое. В опорный столб, на котором держится крыша, врезана массивная железная цепь с ошейником. Цепь начищена до блеска – Головастик постарался. Мотылек еще до завтрака заинтересовался, что это старший ученик так усердно начищает песочком возле хлева? Увидел – и похолодел.
Для кого предназначена цепь, да еще с ошейником? Даже для Тошнотника она слишком тяжела. Зато и малые дети на островах Кирим знают, что ничего так не боятся бесы, как чистого железа. Хочешь прогнать беса – положи под порог железный нож. Хочешь связать беса…
Мотылек отвернулся от зловещей цепи, подошел к клетке и негромко позвал:
– Эй, Анук!
Толстый сразу открыл глаза. На этот раз Мотылек не стал отводить взгляд, хоть ему и было очень не по себе.
– Анук, – повторил он. – Ты меня слышишь?
– Выпусти меня, живое мясо, – прохрипел вдруг Толстый.
Голос был не детский и вообще не человеческий. Голос беса, понял Мотылек.
– Я не мясо, квисин, – смело сказал он. – И я хочу говорить не с тобой, а с Ануком.
– Дай только выбраться отсюда, – заклокотал Толстый, не отвечая на его слова, – и я так отомщу, что не останется от этой проклятой долины ничего, кроме озера кипящей лавы! Превращу Сирим в мертвый пепел! Дай только добраться до него, и я стану глодать его кости до скончания времен, пока воды Тайхео не сомкнутся над вершинами Комасон! Он будет гореть в моем пламени и не умрет, как бы ни призывал смерть!
Мотылек невольно попятился от клетки. Но потом он подумал, что бес, должно быть, имеет в виду сихана.
– Умолкни, квисин, – собравшись с духом, перебил он беса. – Анук, отзовись! Расскажи, что с тобой случилось? Что с тобой сделал учитель Кагеру?
Одержимый упал на четвереньки, ухватился двумя руками в прутья клетки и принялся трясти. Клетка заходила ходуном.
– Того, что давно пошло в пищу, не дозовешься. Лучше выпусти меня, арен!
– Я не могу, – возразил Мотылек, с трудом выдерживая тяжелый
– Я не про эту клетку, – прорычал Толстый. – Про другую. Что прутья! Я говорю об этом ничтожном теле.
– Как же я тебя выпущу? Душу из тела можно выпустить, только если тело умрет.
– Нет, нельзя! Проклятый колдун крепко привязал меня к этой оболочке. Лучше уж быть заточенным в живом мясе, чем в гниющей плоти…
– Погоди! Так что же – Анук жив? Ну, я имею в виду – его душа. Разве ты ее не сожрал?
Одержимый ухмыльнулся, показав крупные белые зубы.
– Я вынужден беречь эту мелкую несвежую пищу. Если бы я ее съел, тело бы умерло. Лучше быть в живом теле, чем…
– Ты не позволишь мне поговорить с Ануком?
– Нет. Только в обмен на свободу.
Мотылек опустил глаза к земляному полу. Он размышлял.
– Я не могу придумать, как тебя выпустить, – сказал он вскоре. – Не знаю даже, хорошо ли будет, если ты освободишься…
– Тогда проваливай и не беспокой меня!
– Погоди. Если я придумаю способ, как тебя выпустить, ты меня послушаешься?
– Ха-ха! Не смеши меня, арен!
– Если я придумаю выход, – настаивал Мотылек, – сделаешь так, как я скажу?
– Да, да, на всё согласен! Только бы добраться до проклятого колдуна, вырвать ему печень…
Толстый вдруг умолк и быстро отполз в дальний угол клетки. Мотылек оглянулся и вздрогнул всем телом – в дверях хлева стоял Кагеру. В руке он держал свиток с привешенными к нему печатями на шнурках.
– Ничего у тебя не выйдет, – спокойно сказал он, глядя на Толстого. Потом обратился к Мотыльку:
– Ты не боишься?
– А чего я должен бояться? – буркнул Мотылек.
– Ну, например, того, что с тобой будет, когда ты откроешь клетку?
– А что со мной такое будет?
– Да ничего особенного. Просто бес немедленно переберется в твое тело. Если тебя это совсем не тревожит…
Мотылек упорно не опускал глаза. Впервые, хоть и непонятно почему, он с удивлением понял, что совершенно не боится Кагеру.
– А разве не такую судьбу вы мне готовили? – с вызовом спросил он. – Для кого Головастик вчера начистил цепь?
Кагеру не отвел взгляда:
– Ты ошибаешься. Не думай, что Анук – моя жертва. Он сам, добровольно, выбрал свою судьбу. Я много раз говорил тебе, что никого ни к чему не принуждаю.
– Ха! Добровольно впустил в душу демона?
– Именно. Если ты не в курсе, обычно так оно и происходит.
– Брехня!
– Не дерзи, короед. Демон над душой не властен, пока человек сам ее не отдаст. Имей это в виду, когда захочешь еще раз поговорить с одержимым. Можешь предложить ему вселиться в себя – он это с радостью сделает. Вернее, сделал бы, если бы не сидел в клетке. А я прослежу, чтобы он там и оставался.
Кагеру подошел к мальчику вплотную, поглядел на него сверху вниз.