Луны морозные узоры. Часть 1
Шрифт:
Заиграли музыканты, неторопливая, степенная мелодия наполнила зал. Руки принца теплые, но прикосновения осторожные, холодные. Вполне допустимо обменяться ничего не значащими фразами во время танца, не можем же мы и дальше молчать, словно Александр действительно немой?
— Великолепный дворец, — помедлив, произнесла я, когда мы повернулись лицом друг к другу.
— Обычный костел, — ответил принц равнодушно.
— Мне так не показалось… — возразила я нерешительно.
— Вы уже успели его осмотреть? — перебил Александр, улыбнувшись. — Едва ли,
Полуулыбка, скупая, насмешливая, чуть высокомерная, мне неприятна и непонятна.
— Ваше высочество, возможно, мысль о нашем браке вас не радует, однако это наш долг и…
— Не радует? Дражайшая принцесса, позвольте быть откровенным, раз уж вы упомянули о долге. Мне ненавистна одна только мысль об этом браке, но, увы, приходится мириться и с обстоятельствами, и с большими планами отца, и с вашим присутствием при дворе и в моей жизни.
— Молодые люди нашего положения не вольны выбирать сами, и вам, я полагаю, прекрасно о том известно.
— О да, — в глазах Александра тень раздражения, безысходности, в голосе — горечь обвинения. — Отцу не нужна королева-афаллийка на троне, он считает вас, вернее, ваше приданое и связи с восточной страной более выгодным вложением капитала в нынешней ситуации на мировой политической арене. И разве за горами не принято женщине выходить замуж повторно, при живом первом супруге?
Во имя Серебряной, это-то здесь при чем?!
— Только женщинам высокого рода дозволено брать второго супруга по своему выбору, — поправила я осторожно. — Но это обычай моей родины и здесь, в Афаллии, значения он не имеет так же, как и необходимость скрывать лицо невесты до свадьбы.
— Весьма похвально с вашей стороны, — интонация сочилась ядом, откровенным, без попыток замаскировать его светской любезностью.
Принц отпустил мою руку, мы, следуя фигурам танца, отступили друг от друга, повернулись к паре позади нас. Я заученным движением протянула руку темноволосой девушке в красном платье, встретила полный любопытства взгляд ее карих, почти черных глаз. Наши пальцы, ладони не соприкасались, замерли, будто уткнувшиеся в невидимую преграду. Шаг к девушке, шаг назад, перемена рук и снова шаг вперед. Круг, неспешный, неполный, и я встала рядом с кавалером девушки, а она заняла место подле принца. Они не смотрели друг на друга, только перед собой, но я видела, как Александр нежно, трепетно взял даму за руку, как из его движений исчезла скованность, недовольство человека, вынужденного заниматься нелюбимым делом. Оглушенная словами наследника, его жестами, я едва ощутила, как новый партнер коснулся моих пальцев.
— Не обращай внимания, — услышала я тихий голос Мартена.
Посмотрела искоса на мужчину рядом, подозревая смутно, что неспроста Мартен встал позади нас, неспроста встал в пару именно с этой дамой. Мы повернулись лицом друг к другу, и я заметила, какими взорами обменялись Александр и девушка. На устах обоих улыбка воздушная, счастливая, во взгляде радость, обещание.
— Она… — пытаюсь подобрать подходящее определение, — его наложница?
— Возлюбленная, — поправил Мартен. — Или, как у нас принято говорить, фаворитка. Впрочем, они влюблены друг в друга с детства, когда еще Изабелла состояла в свите Элеоноры, сестры Александра.
Принц
— В гневе ты очаровательна, — заметил Мартен вдруг.
Я вспыхнула, отвлекаясь от мыслей о женихе и о публичном оскорблении, что хуже его недавних слов. Пожалуй, позже расспрошу Эллину, ей наверняка хорошо известно, что происходит в королевской семье.
— Вы забываетесь, милорд, — напомнила я сухо, надеясь лишь, что голос не сорвется предательски, выдавая настоящие мои чувства.
Делая шаг к нему, я ощущала тепло его тела, запах мыла и леса, окутанного поутру дымкой тумана, пробуждающегося от предрассветной дремы. Мартен держал мою руку крепче, увереннее, чем Александр, чем того требовали правила приличия, и от его прикосновений кожа словно начинала пылать.
— Не думаю, — в уголках губ затаилась уже знакомая мне усмешка.
— Вы мне солгали.
— Да? — тень притворного удивления.
— Не было никакого поручения от принца.
— Отчего же? Александр обронил, возможно, наполовину в шутку, что было бы любопытно увидеть невесту без покровов, и я вызвался… добровольцем, так сказать. Но отправился я с его полного одобрения.
— И что же вы ему рассказали по возвращению? — я облизнула пересохшие губы.
— Что невеста — прелестная и нежная лилия, взращенная в сиянии луны лесными нимфами, — Мартен смотрел на меня внимательно, неожиданно серьезно. — И что она не предназначена для афаллийских садов.
— Вы… слишком дерзки, — я едва успела поменять руку, чуть не сбившись с ритма. Красивые фразы… с двойным смыслом.
И смысл этот незримым смычком касался тайных струн моей души, взывал к мечтам и чаяниям, непозволительным принцессе. У меня есть долг, есть обязанности и не важно, чего я желаю на самом деле, к чему стремлюсь.
— Отрицать не стану, — согласился Мартен невозмутимо.
— И для чего же, по-вашему, предназначена…эта лилия?
Мелодия плавно стихла, лишая меня возможности узнать ответ, пары раскланялись. Александр обернулся ко мне, подал руку, превращаясь снова в холодного, отстраненного принца, видящего в своей невесте лишь досадную, непреодолимую преграду на пути к собственному счастью. Мы вернулись за стол, под укоризненные, неодобрительные взгляды короля и королевы, и я не смогла понять, чем в большей степени вызвано недовольство монархов — танцем невесты с посторонним мужчиной или их сына с его возлюбленной? Тем не менее, до окончания вечера танцевать я выходила только со своими компаньонками и не искала глазами Мартена, а Александр более не сказал мне ни слова и избегал смотреть на Изабеллу, когда она, яркая, заразительно смеющаяся, появлялась в поле его зрения.