Лужоная глотка
Шрифт:
Какая ирония. Этот пес обожал валяться в грязи, а ему пришлось торчать в машине. Я же хотела остаться в машине, а мне приходилось барахтаться в грязи.
Я взяла лопату и фонарик и пошла за Хукером к могиле. Встала на изготовку, воткнула лопату в грязь и отбросила шмат земли почти на десять футов в сторону. А потом просто снова и снова втыкала лопату и отбрасывала эту проклятую грязь. В какой- то момент я подняла взгляд и увидела, как Хукер смотрит на меня.
– Ты так упорно копаешь, словно собираешься что-то разрушить, - сказал Хукер. – И у тебя то
– У меня стринги. Они и так всегда врезаются.
– О, черт, - поморщился Хукер. – Не хочу, чтобы ты мне об этом говорила. Я только о том и буду думать.
– Лично я счастлива бы отвлечься, поскольку слишком паршиво то, о чем нам приходится думать.
В общем-то, я копала, как демон, потому что страшно бесилась. Нет в мире справедливости. Все ведь началось, как доброе деяние, а не должны добрые дела вот так заканчиваться. Где же награда за хорошее поведение? Где удовлетворение?
Я ткнула лопату в грязь и попала на что-то твердое. Не на камень. Камень бы звякнул. А тут раздалось глухое бух, от которого у меня дыхание сперло в груди. Я потянула лопату назад: к ее концу прицепился оборванный кусок ткани. На меня снизошло оцепенение, и я застыла с лопатой в руках, повисшей в футе от земли. В нутро проник ледяной ужас, пульс забился в ушах, и сознание померкло. Я услышала, как кто-то зовет Хукера. И догадалась, что это я.
Очнулась я на заднем сиденье внедорожника, надо мной, тяжело сопя, стоял Бинз. Позади собачьей башки маячило лицо Хукера. Оба обеспокоено смотрели на меня.
– Думаю, я нашла Берни, - сообщила я Хукеру.
– Знаю. Ты вдруг побелела и шлепнулась лицом прямо в грязь. До чертиков напугала меня. Ты в порядке?
– Не знаю. А что, похоже, что я в порядке?
– Ага. Чуточку чумазая, но мы тебя умоем, и будешь, как новенькая. Ты можешь дышать носом?
– Ага. Теперь, когда мы его нашли, что с ним делать?
– Мы должны убрать его отсюда, - ответил Хукер.
– Ни за что! Это просто ужасно. Дождь и эта грязь, тело, наверно, все в червях.
– Я совершенно уверен, что для опарышей еще слишком рано, но кое-какие божьи твари водятся. Большая сосущая гадость.
У меня в голове снова зазвонили колокола.
– Я чувствую себя грабителем могил, - пожаловалась я.
– Милочка, да мы делаем ему одолжение. Вряд ли ему хотелось быть похороненным позади моей мастерской. Он меня не любил. Мы положим его в отличный чистый мусорный мешок и увезем в местечко получше. Мы даже могли бы купить ему цветы.
– Цветы – это было бы здорово.
Мне показалось, что Хукер закатил глаза, но я могла и ошибиться. У меня все еще стояла пелена в глазах.
– Оставайся с Бинзом, - приказал Хукер. – Я могу и сам закончить.
Я лежала совершенно тихо, давая время своей голове проясниться. Бинз плюхнулся рядом и лежал, теплый и надежный такой. Когда к губам и пальцам вернулась чувствительность, я выползла из машины. Все так же было темно и моросило. Ни луны. Ни звезд. Ни уличных фонарей. Только
Хукера я услышала раньше, чем увидела. Он тащил Берни. Кажется, он тянул Берни за ноги, но трудно было сказать, поскольку тот был в мешке и перемотан шнуром.
– Какая-то странная форма для тела, - сказала я Хукеру.
– Ага, понятия не имею, как он таким стал. Должно быть, лежал сложенным в багажнике, когда началось трупное окоченение. Единственное, как я понял, рука у него распрямилась, когда он начал раздуваться.
Я залепила рот рукой и внушила себе, что сейчас не лучшее время для истерики. Истерику я закачу позже, когда найду ванную комнату, запрусь и заглушу свои вопли, спуская воду в унитазе.
У зада машины пританцовывал Бинз, гавкая и не сводя взгляда с Берни.
– Мы не можем положить его назад, - заявила я Хукеру. – Бинз захочет с ним поиграть.
Мы взглянули на крышу, а потом на Берни. Он придавал мешку странную угловатую форму.
– Тяжелый он, - смирился Хукер. – Придется тебе помочь мне поднять его наверх.
Я робко потрогала мешок.
– Думаю, это его голова, - сказал Хукер. – Может, тебе лучше подойти сюда и взяться за ноги.
Я стиснула зубы и схватилась за то, что, как я надеялась, было ногой. И после долгих маневров мы водрузили-таки Берни на верхний багажник. Не уверена, получилось бы у нас, не будь он таким окоченелым. Хукер привязал для надежности тело пружинным проводом, и мы отступили и оглядели дело своих рук.
– Неплохо, - вынес вердикт Хукер. – И не подумаешь, что труп. Словно мы замотали мотоцикл или типа того. Посмотри, разве не похоже, что у него торчат рукоятки руля?
Я снова прижала ладонь ко рту.
Хукер кинул лопаты в заднее отделение внедорожника и закрыл дверь.
– Давай сматываться.
Десять минут спустя мы все еще катили без приключений. Мусорный мешок трепало ветром, но провод держал его крепко. Мы ехали по живописным дорогам, избегая магистрали, Хукер рассудил, что водрузить обратно на крышу Берни, на случай, если придется этим заняться, куда легче на сельской дороге.
– Куда мы едем? – спросила я.
– Обратно в Конкорд. Мой изначальный план состоял в том, чтобы оставить его где-нибудь, где его бы нашли. На крыльце Уэво или, может, отвезти его обратно к его дому. Но сейчас думаю, я не хочу, чтобы его нашли немедленно. С моим везеньем, на него непременно наткнутся Родригес и Лукка. И снова захоронят в такой же неглубокой могиле. А во второй раз я не хочу его выкапывать. Мне все еще хочется оставить его во владениях Уэво, но положить его куда-нибудь, где есть морозильник. Я тут раздумывал, не положить ли его в автобус. Наши автобусы припаркованы в мастерской, где они подключены к электричеству. Кондиционеры работают беспрерывно, чтобы не было затхлого воздуха, и фанера не потрескалась. Уэво делает наверно то же самое. Мы можем положить Берни в автобус Шлепка. До февраля Шлепок его использовать не будет. Нам нужно только установить температуру пониже.