Львиное сердце. Под стенами Акры

Пенман Шэрон

— Что скажешь, когда наш враг, неверный Саладин, оказывается человеком более честным, чем наш христианский союзник? — язвительно спросил он.

На следующее утро флот отправился на юг. Двадцать пять галер держались в виду берега. Ричард пригласил Ги и Жоффруа де Лузиньянов прибыть к нему на «Морской клинок», так как хотел обсудить осаду с людьми, участвовавшими в ней с самого начала. По иронии судьбы, нападение на Акру стало последствием отказа, подобного пережитому накануне Ричардом. После поражения под Хаттином Ги пробыл в плену у Салах ад-Дина больше года. Поклявшись не поднимать больше оружия против султана, Ги был освобожден,

после чего нашел епископа, готового освободить его от клятвы, и направился в единственный остающийся в руках у христиан город — Тир. Однако спаситель оного, Конрад, не собирался передавать его в руки тому, кого винил в разгроме под Хаттином, и отказал Ги во въезде в город. В отчаянии тот с небольшим отрядом взялся осаждать Акру, и вскоре осада стала центральным пунктом сопротивления Салах ад-Дину — даже Конрад под давлением общественного мнения вынужден был присоединиться к ней. Минуло два года, сарацинский гарнизон держался из последних сил, и главным опасением Ричарда было то, что Акра успеет пасть до его прибытия.

Укрывшись от палящего солнца в шатре, Ричард, Лузиньяны и некоторые из рыцарей изучали карту Акры. Подобно Тиру, она была прибрежным городом. С запада и с юга ее защищало море, с севера и востока — мощные стены с многочисленными башнями, а также глубокий ров. Острием кинжала Жоффруа чертил на пергаменте диспозицию сил осаждающих.

— Гуляя по лагерю, услышишь почти все языки христианского мира, потому как там собрались генуэзцы, пизанцы, англичане, французы, фламандцы, датчане, фризы, армяне, немцы и венгры. Твой племянник Генрих Шампанский принял командование по своему прибытию прошлым летом.

Лицо Жоффруа не выражало ничего, словно за последней фразой не стоял намек, что именно неверие войска в его брата послужило причиной замены коронованного государя на молодого, двадцатичетырехлетнего графа.

— Вот тут, на холмах позади нас, располагается армия Саладина. — Кинжал Жоффруа снова уткнулся в карту. — Всякий раз во время приступа к стенам войско султана старается отвлечь нас, устроив нападение на лагерь. Прорваться через наши рвы и укрепления сарацинам ни разу не удалось, но этой зимой нам пришлось худо, когда штормы заперли корабли в портах и провизия подошла к концу. Смею предположить, государь, ты наслышан об этом.

Ричард кивнул, и Жоффруа вернулся к карте.

— По прибытии французский король сосредоточил свои осадные машины напротив Проклятой башни в северо-восточном углу города. — Предвосхищая вопросы, Лузиньян усмехнулся. — Считается, что именно в ней были отчеканены тридцать серебряников, уплаченные Иуде. С учетом требюше^[1], которые ты доставил, милорд король, мы превратим стены крепости в пыль еще до Иванова дня.

— С Божьей помощью, — согласился Ричард.

Когда он добавил, что часть его требюше оснащена противовесами, а потому имеет большую мощность по сравнению с теми, что работают за счет натяжения канатов, у них с Жоффруа разгорелась дискуссия о различных технических деталях, показавшаяся Ги смертельно скучной. Поэтому его обрадовало появление одного из рыцарей Ричарда.

— В чем дело, Морган?

— Монсеньор, корабль впереди, он не похож ни на один из тех, что мы видели прежде!

Ричард, Лузиньяны и рыцари поспешили на палубу и застыли в изумлении, потому как и из них никто подобного корабля никогда не видел. Он был огромный, раза в два с лишним крупнее самого большого буса, с тремя высоченными мачтами. Борта его были задрапированы зеленой и желтой тканью, придавшей судну странный, экзотический облик. А по мнению Ричарда, еще

и подозрительный, потому что флага на нем не было. Окликнув шкипера соседней галеры, король поручил ему выяснить принадлежность загадочного корабля. Галера вскоре вернулась, шкипер доложил, что по словам экипажа судно французское, держит путь из Антиохии к Акре.

Ричард мотнул головой.

— Не верю я, что у Филиппа могут иметься подобные корабли.

Остальные тоже сомневались. Тут к королю протолкался один из матросов галеры.

— Милорд, это турецкий корабль.

— Ты уверен? — Ричард посмотрел на загорелое, обветренное лицо моряка, потом на гигантский бус.

— Да, уверен. Оно прям очень похоже на то, что я видел однажды в гавани Бейрута. И я могу это доказать. Прикажи послать другую галеру, только пусть с нее их не окликают и не приветствуют. Посмотрим, как они себя тогда поведут.

Предложение показалось Ричарду разумным, и он отдал распоряжение. Англичане сгрудились у борта, во все глаза наблюдая за тем, как галера снова подходит к высокому как башня бусу. На этот раз моряки не окликнули корабль и были тут же встречены градом стрел.

Приготовиться к атаке! — скомандовал Ричард и поспешил под навес, вооружаться.

Прочие последовали его примеру, тем временем трубы передавали от галеры к галере сигнал объединиться в нападении на могучий сарацинский корабль.

Он вполне мог уйти от английских галер, но ветер внезапно упал, и паруса буса безвольно обвисли, поэтому англичане стали догонять. А поравнявшись с кораблем, они ринулись на него как стая охотничьих псов, спущенная со сворки на медведя. Галеры, гребцы которых истекали потом, окружили бус. Но всякий раз, как они пытались сблизиться для абордажа, сарацинские моряки и солдаты отгоняли врага прочь градом стрел и болтов. Даже когда самые бравые сумели преодолеть этот шквал и подошли к бусу, путь преградили высокие, крутые борта судна. По сравнению с сарацинским великаном низкосидящие галеры казались карликами, попытки зацепиться за него баграми и канатами успеха не принесла.

Большинству рыцарей Ричарда впервые предстояло участвовать в морском сражении, и они охотно уступали эту честь морякам, которые на раскачивающейся палубе чувствовали себя так же уверенно, как рыцари в седле. Морган никогда не сомневался в собственной храбрости, но был впечатлен отвагой матросов, карабкающихся по этим отвесным бортам, находясь одновременно под ливнем стрел. Беспокоился валлиец и за жизнь Ричарда, опасаясь, что король примкнет к этому самоубийственному приступу, облаченный в полный доспех, который в случае чего камнем увлечет его на дно. Подобная попытка будет со стороны Ричарда безумием, да и преступлением, поскольку его гибель подпишет приговор крестовому походу.

Но Морган прекрасно знал, что Ричард наверняка полезет на борт буса, дай ему хоть половинку шанса. Поэтому облегченно выдохнул, убедившись, что остальные разделяют его озабоченность. Ричард был слишком занят, подбадривая своих и выстреливая из арбалета всякий раз, как сарацин выглядывал из-за планшира, что не заметил, как ловко действует рулевой их галеры, который постоянно удерживал судно в гуще боя, но ни разу не приблизился к врагу настолько, чтобы можно было пойти на абордаж.

Усталые и павшие духом, моряки галер в итоге отдалились от противника на расстояние выстрела из лука, не зная, что предпринять дальше, потому как сарацинский корабль казался неприступным как хорошо укрепленный замок. Несколько галер окружили «Морской клинок» с целью посоветоваться с королем. Капитаны спрашивали, стоит ли продолжать атаку.