Львиное сердце
Шрифт:
Чертыхаясь, Росс подхватил ее и отнес в постель.
– Лежи не двигаясь, пока я не сниму мокрую одежду. – Он стащил с себя все, кроме штанов, затем опустился перед ней на колени.
Меган корчилась от боли.
– Нет, не смотри, – закричала она, пытаясь закрыть шрамы дрожащими руками. – Они уродливые и ужасные…
– Глупенькая. – Он отодвинул ее руки и, положив ладони на ее сведенные мышцы, стал растирать их. Она сопротивлялась, а Россу было стыдно – это ведь из-за той его дурацкой вспышки брачной ночью. Но теперь не время объясняться. Это он
– Нет, я не стану пить ничего, что содержит опиум, – хрипло сказала Меган.
Росс сразу понял, почему она этого боялась – ведь опиумом отравили ее отца.
– Тише, тише, – успокаивал он ее. – Я ничего тебе насильно не сделаю.
– Ты делаешь. Ты прикасаешься ко мне, а я этого не хочу. – Она впилась ногтями ему в руки, так что показалась кровь.
Росс поморщился, но не прекратил равномерно и сильно растирать ее.
– Если тебе от этого легче, сделай больно мне. Одному Богу известно, сколько терзаний я тебе причинил.
Она тут же убрала пальцы.
– Я не хотела сделать тебе больно, но… – откинувшись на подушку, Меган крепко закрыла глаза.
– Старайся одолеть боль, а не меня, любимая. Дай мне помочь тебе.
– Я… не твоя любимая.
– Ты значишь для меня гораздо больше, чем думаешь. Больше, чем я сам представлял раньше, – произнес Росс тихо, но Меган услышала.
Ей полегчало. Она смотрела на него широко раскрытыми и потемневшими от боли глазами. Их взоры встретились, и она отвернулась.
– Я не хочу, чтобы ты жалел меня.
– Мне это знакомо. – Он вспомнил жалость в глазах матери, когда упоминали о трагедии в Уэльсе. Ему была нужна не жалость, а правда о случившемся в тот ужасный день. – Я не чувствую к тебе жалости, – ласково сказал он, а его пальцы продолжали свое дело – облегчать ей боль. – Сочувствие – да. Я знаю, что такое горе, причиняющее глубокую и острую боль, когда хочется убивать, чтобы освободиться от этого.
– Ты это ощущал?
Он мрачно улыбнулся.
– Да. Когда тебе станет лучше, я покажу тебе свои шрамы. – По крайней мере, видимые, подумал он. А те, другие, личные, – этот ад внутри своей души он не покажет никому.
– Тебя ранили в сражении?
– В некотором роде.
Его загадочный ответ и суровое выражение лица отвлекли Меган от собственных бед.
– Что это значит?
– Потом объясню, когда тебе совсем полегчает.
Меган вздохнула. Ей никогда не полегчает. Боль-то утихнет, но нога навсегда останется с изъяном и уродливой.
Беспокойный сон Меган нарушила боль. Она лежала в полной темноте в полубессознательном состоянии, не понимая, где же она находится.
На ее стон тут же отозвался Росс:
– Шш. Все хорошо, я здесь. – Его рука ласково коснулась ее лба. Свеча, должно быть, сгорела. – Тебе опять больно?
– Да, но уже не так сильно.
– Не двигайся. Я сейчас тебе помогу.
Зашуршала шерстяная ткань, и Меган поняла, что он лежал с ней рядом, тоже обернувшись в
– Мне хорошо, – сказала она.
– А будет еще лучше. – Он уселся рядом с тюфяком, воткнул новую свечу в железный подсвечник, стоящий на полу, и придвинул поближе корзинку со снадобьями. – Может, мы найдем что-нибудь подходящее. Обещаю – никакого опиума, – добавил он, видя, что она собирается возразить. – Что это такое? – Он сунул маленький горшочек Меган под нос.
– Розмарин.
– Я так и подумал. – Отблеск свечи смягчал резкие черты его лица. Росс улыбнулся. – Он пахнет тобой.
– Я кладу его в одежду для свежего запаха, – запинаясь, сказала Меган, потрясенная его нежностью и откровенностью. Росс положил горшочек обратно в корзину и стал открывать другие, пока не нашел то снадобье, которое, как решила Меган, могло снять тупую боль в бедре.
– Но это вовсе не нужно, – настаивала она и крепко прижала к себе материю, в которую он ее завернул.
Однако Росс все-таки распеленал ее.
– Меган, твою ногу я уже видел.
– Знаю. – Ее отважные глаза, которые так часто бросали ему вызов, избегали его взгляда. Меган чувствовала себя ужасно несчастной и отвернулась.
– Разве я не облегчил твои страдания раньше? – ласково спросил он, словно приручал дикого зверька.
– Да. Но… теперь мне лучше. Я могу и потерпеть.
– А я не хочу, чтобы ты терпела. Ну почему тебе обязательно надо всегда быть смелой? Почему ты не можешь уступить?
Меган сморгнула слезинку, но он заметил ее.
– Моя нога… такая уродливая.
– Единственно ужасное в ней то, что она причиняет тебе мучения.
– Она тебе противна. Я видела, как ты на нее смотрел.
– Это было в брачную ночь. – Выругавшись про себя, он стал глядеть в огонь. – Я пришел тогда злой оттого, что видел, как ты в потемках шепталась с Лукасом. А узнав, что ты солгала мне про ногу… – Он вздрогнул и закрыл глаза. А когда открыл, то в них отразились боль, гнев и сожаление, но ни капли отвращения. – И я сказал то, в чем сейчас глубоко раскаиваюсь.
– Что ты отказываешься от меня, – прошептала Меган.
– Да. Но из-за твоего вранья, Меган, а не из-за ноги. – Он произнес это так искренне, что ей хотелось верить ему. – Я не думал о тебе как о калеке. – И, словно чувствуя ее сомнения, он вдруг сорвал материю с ноги, нагнулся и прижался губами к безобразным, узловатым рубцам.
– Не надо, – вскрикнула Меган, пытаясь увернуться, но его большие, теплые ладони надежно прижимали ее к тюфяку, а рот осыпал шрамы горячими поцелуями. А может, это были не поцелуи, а… слезы? Она замерла и дрожащей рукой дотронулась до темной головы, склонившейся над ее ногой. Но смотреть на это она не решалась. – Росс?