Львы Сицилии. Закат империи
Шрифт:
Он откидывается на спинку кресла. Вот то, к чему он шел все эти долгие месяцы, что позволит флоту Флорио вырваться вперед. Тринадцать пароходов, все новые, некоторые построены на судоверфях в Ливорно. Он берет заверенный нотариусом документ о продаже, читает. От «Почтового пароходства» присутствовал Джузеппе Орландо, директор компании, с которым Иньяцио согласовывал действия. Радость его растет с каждой прочитанной страницей.
Тринадцать пароходов. Его собственных.
Два года он ходил по пятам за Пьетро Тальявиа, уговаривал продать принадлежащую тому судоходную компанию «Тринакрия».
Не прошло и шести лет, как Тальявиа оказался на грани банкротства, а банки, которым он задолжал, не смогли – или не захотели – его спасти. Иньяцио хорошо помнит день, когда этот статный, серьезный человек попросил его и Орландо о «личной и конфиденциальной» встрече. Поразительно, с каким спокойным достоинством и с какой гордостью судовладелец говорил о своем предприятии.
– Не продажа, дон Иньяцио, а слияние, – заявил Тальявиа. – Только таким образом я получу возможность выбраться из тупика, в который меня загнали банки. Они больше не дают мне кредитов, не понимая, что все мы – жертвы угольного кризиса.
– Да, это так, – согласился Иньяцио. – Мы все страдаем от роста цен на уголь и железо. Раффаэле Рубаттино в Генуе тоже переживает не лучшие времена.
– Но он с Севера, он получает деньги от государства. – Тальявиа бросил на Иньяцио красноречивый взгляд. – Вы зарабатываете деньги на почтовых концессиях, гораздо большие, чем я, потому что у вас больше маршрутов. Министерство, оценивая ваши возможности, отдает предпочтение вам, оставляя другим, таким как я, лишь крохи. У меня есть договора на почтовое обслуживание восточной части острова, но этого недостаточно. Судовладельцев, таких как Рубаттино, спасает поддержка банков. Вы, к примеру, прочно стоите на ногах… и водите дружбу с влиятельными людьми. А у меня одна рука заломлена за спину: Банк Сицилии грозится отказать мне в кредитовании.
Иньяцио сразу понравилась эта идея, и не только потому, что он мог устранить конкурента. Он знал о долгах «Тринакрии» и знал, что оплатить их не составит труда. Кроме того, у «Тринакрии» были новенькие пароходы, которые не нуждались в постоянном ремонте, как некоторые суда его компании, например «Элеттрико» или «Архимед» – металлолом, от которого он не избавлялся лишь потому, что они могли еще послужить на местных линиях.
Иньяцио захотел посмотреть конторские книги, чтобы узнать, какова задолженность верфям в Ливорно, где строился новый пароход «Ортиджа». После этого Тальявиа и конторщики «Тринакрии» исчезли. Иньяцио же встреч не добивался еще и потому, что правительство решило помочь компании избежать банкротства.
Не Флорио оказались в затруднительном положении, не им угрожали банки. Флорио никогда не стояли с протянутой рукой.
Все изменилось в феврале прошлого года. Торговый суд Палермо признал компанию «Тринакрия» банкротом, все ее сотрудники получили расчет. В городе начались беспорядки, полиция безжалостно их подавляла.
Тогда Иньяцио и решил действовать.
Среди чиновников, отвечавших за процедуру банкротства, был Джованни Лагана, который, будучи советником Банка морских перевозок,
Скоро всем стало ясно, что, кроме Флорио, покупателей на пароходы компании «Тринакрия» нет и в ближайшее время не будет.
Так начались переговоры.
Иньяцио не только купил корабли намного лучше своих собственных, но и стал участником договора о почтовых перевозках, который «Тринакрия» все-таки заключила с итальянским королевством. Концессия на почтовые перевозки. Это, значит, деньги из Рима. Много денег.
В дверь стучат.
– Войдите.
Иньяцио с сожалением закрывает папку. Он так любит редкие минуты одиночества, которые ему удается выкроить утром, драгоценные минуты, позволяющие привести в порядок мысли, подумать о достижениях.
– Я знал, что вы здесь, смотрите документы.
Джузеппе Орландо проходит в кабинет и садится напротив Иньяцио. В обитом темным деревом кабинете от внушительной фигуры Орландо в светлом льняном костюме, кажется, становится светлее.
– Тринадцать пароходов, совсем новых. – Иньяцио похлопывает ладонью по папке. – О лучшем я и не мечтал…
– Именно! А еще топливо и береговое оборудование по цене ниже рыночной. И все это в лучшем состоянии, чем у нас.
Иньяцио разводит руками, бросает на Орландо беглый взгляд.
– И, конечно, спасибо Барбаваре, который помог нам в Министерстве почт.
– Уж конечно! – Орландо закидывает ногу на ногу, обхватывает руками колено. – Этот Тальявиа, бедняга, даже жаль его. Он так старался, но у него ничего не вышло… – Лицемерно опускает глаза. – Слишком много людей было втянуто в дела «Тринакрии», все его родственники. Все остались на бобах, дай бог им оправиться.
– Вы хорошо поработали. Хорошо для нас и слишком хорошо для него. – Иньяцио встает, кладет руку на плечо Орландо. У него нет никаких угрызений совести. – Другие бы его просто растоптали.
– О, это да! Спасибо кредиторам, они вам очень… очень вам благоволили.
– И я не останусь в долгу, всему свое время. – Губы Иньяцио складываются в подобие улыбки, скрытой в густой бороде. – Сейчас нужно подумать об увеличении уставного капитала. Мы крупная судоходная компания, а не владельцы пары-тройки утлых суденышек, у нас должен быть капитал, соразмерный тому, что предстоит сделать.
Орландо прикрывает веки и спрашивает:
– У вас появилась новая идея?
Иньяцио открывает папку, тычет в названия кораблей:
– Рубаттино сотрудничает с французами, к тому же он получил субсидию в полмиллиона на линию до Туниса. А мы займемся Адриатикой. Они не посмеют отменить путь в Бари, этот порт – ворота всего Восточного Средиземноморья. Но нельзя останавливаться на Адриатике, я хочу, чтобы наши корабли ходили до Константинополя, до Одессы…
Иньяцио знает, что нужно смотреть далеко, дальше, чем Средиземное море. Он думает о кораблях генуэзцев и французов, на которые поднимаются десятки, сотни мужчин и женщин, с баулами на плечах, с отчаянной надеждой в сердце оставить позади горе и бедность.