Лягушка-принцесса
Шрифт:
— Нет, госпожа Юлиса, — поспешил успокоить её сын Константа Великого. — Отец уже и сам редко досиживает до конца состязаний.
— Тогда я приду, — улыбаясь, кивнула девушка.
Когда колесницы пошли на последний круг, Вилит, вежливо попрощавшись с сенатором и его гостями, покинул "ложу".
Поскольку заезд близился к концу, те, торопливо поклонившись принцу, вновь вернулись к захватывающему зрелищу.
А дамы, усевшись по бокам сразу же насторожившейся племянницы регистора Трениума, принялись расспрашивать, о чём
При этом и тётушка, и Аппия Юлиса Зота буквально сверлили её глазами, словно она совершила нечто в высшей степени предосудительное.
— Он тоже интересовался, как мне нравится на Ипподроме? — пожала плечами племянница и словно машинально потёрла пальцами виски.
— Что же вы ему ответили? — с горящими от нетерпения глазами спросила жена двоюродного брата сенатора.
— Вы же сами слышали, госпожа Юлиса, — с лёгким упрёком проговорила Ника. — Здесь просто замечательно. Вот только голова что-то разболелась.
— И это всё? — подозрительно сощурилась Пласда Септиса Денса.
— Ещё говорили о лошадях, — немного подумав, добавила девушка. — О том, как рискуют возничие, об охоте и всяких зверях.
— А о вашей свадьбе? — ехидно поинтересовалась Аппия Юлиса Зота, и опережая готовую возмутиться супругу регистора Трениума, пренебрежительно махнула рукой. — Ах бросьте, госпожа Септиса, об этом судачит весь Радл.
— Насколько я знаю, государь поэтому поводу ещё не высказался, — заметила потенциальная невестка Константа Великого, сухо поджимая губы. — Поэтому до объявления о помолвке всякого рода словесные упражнения на эту тему просто неуместны.
Гордо вскинув подбородок, она надменно посмотрела на вмиг стушевавшуюся собеседницу, и скривившись, вновь помассировала себе виски. — Голова совсем разболелась.
Удар гонга провозгласил новый заезд, и крики возниц потонули в радостном рёве зрителей, подбадривавших своих любимцев.
— Да, да, — опомнившись, закивала тётушка. — Его величество ещё ничего не решил. Давайте, пока не будем говорить об этом.
Сжав накрашенные губы в цыплячью гузку, Аппия Юлиса Зота раздражительно фыркнула и стала демонстративно наблюдать за колесницами.
Ника про себя злорадно усмехнулась: " Что, съела? Вам только повод дай. Всё переврёте, всё переиначите. Чего и не было — придумаете. Кого угодно в грязи изваляете за одно только случайно сказанное слово".
А вот госпожа Пласда Септиса Денса явно испытывала нешуточные душевные терзания. Только что она мило болтала с родственницей влиятельного сенатора, и вдруг приятная беседа завершилась так неожиданно и неприятно. И всё из-за дерзкой выходки племянницы.
Буквально кожей ощущая многообещающий взгляд тётушки, Ника после первого круга встала и поклонилась.
— Простите, госпожа Юлиса, если мои слова показались вам слишком дерзкими. Я сама не своя от головной боли.
— С чего это вдруг она
— Наверное потому, что здесь так много людей, госпожа Юлиса, — как ни в чём не бывало пояснила Ника. — Я ещё не привыкла к этому.
— Да уж, — скривила губы собеседница. — В Радле народу побольше, чем в каком-то там дикарском племени, где, кажется, вы и воспитывались.
— Как же вы правы, госпожа Юлиса, — кивнула девушка, не забывая страдальчески морщиться. — Там все люди на виду. В больших городах не так. Кругом одни незнакомцы. С виду вроде бы человек хороший и умный. А как с ним немного поговоришь, сразу ясно, что не очень хороший и совсем не умный.
Не дожидаясь реакции на свой монолог, Ника отвесила дамам короткий поклон и направилась к беседовавшим у столика с закусками мужчинам.
Заезд только начался, и сенатор предложил гостям пропустить по бокалу даросского.
— Прошу прощения, господин Септис, — извиняясь за беспокойство, обратилась племянница к смеющемуся дядюшке.
— Что такое, госпожа Юлиса? — резко обернулся к ней регистор Трениума.
— Мне немного нездоровится, господин Септис, — пожаловалась девушка, пояснив в ответ на его недоуменно-тревожный взгляд. — Голова болит. Наверное, от шума.
И не дав собеседнику открыть рот, поспешно добавила:
— Позвольте мне уйти домой. Я отдохну в тишине, и всё пройдёт.
Дядюшка замялся, видимо, не зная как отнестись к подобной просьбе племянницы.
— Отпустите девочку, господин Септис, — разрешил его сомнения сенатор. — Она действительно неважно выглядит. Ваш паланкин ещё здесь?
— Да, — кивнул регистор Трениума. — Я приказал им нас ждать.
И обернувшись к застывшей в почтительном ожидании Ники, разрешил.
— Отправляйтесь, госпожа Юлиса. Да передайте Солту, чтобы носильщики дома не задерживались. Пусть их покормит и отправит назад.
— Хорошо, господин Септис, — облегчённо выдохнув, кивнула девушка.
— А вы, господин Макс, проводите госпожу Юлису до паланкина, — велел сенатор одному из своих коскидов, жевавшему что-то в сторонке.
— Да, господин Юлис, — вытирая губы тыльной стороной ладони, проговорил тот с набитым ртом.
Ещё раз коротко поклонившись хозяину "ложи" и его гостям, Ника поспешила за провожатым.
В коридоре возле ведущей на нижний тоннель лестницы расположилась тёплая компания из трёх радостно ржущих молодых людей, явно перебравших божественного дара Диноса.
Племянница регистора Трениума поспешно прикрыла лицо краем накидки, а коскид сенатора встал так, чтобы оказаться между ней и парнями. Несмотря на дорогие одежды и унизанные перстнями пальцы, те больше походили на обычных гопников, чем на аристократов. Как и их российские собратья, они тоже не смогли не среагировать на проходившую мимо девушку.