Лю Ху-лань
Шрифт:
— Рана моя скоро заживет, и я вернусь в строй. Бойцам революции не пристало охранять лишь свой теплый кан и свои два му земли. Сегодня мы в Вэньшуе, завтра — в Цзяочэне, послезавтра — в Цисяне, и кто знает, где мы будем еще.
— Лю Ху-лань хочет стать твоей женой, — улыбаясь, отвечала мать, — она будет членом твоей семьи. Куда пойдешь ты, туда и она.
— Нет, не всегда так будет. У меня свое дело, у нее — свое…
Лю Ху-лань и Ван Бэнь-гу поженились. Бэнь-гу помогал Лю Ху-лань в работе и учебе. В свободное время они усаживались на кане за столик и писали иероглифы… Доходили вести о новых бесчинствах противника. Лю Ху-лань и другие активисты подумывали о необходимости покинуть деревню вместе с Ван Бэнь-гу.
А войска Янь Си-шаня совершали набеги постоянно.
Как-то
Хань Хуа должен был доставить пакет уездному правительству. В деревне Наньсянь он неожиданно столкнулся лицом к лицу с яньсишаньскими солдатами. Хань Хуа немедленно уничтожил пакет, выхватил гранату и метнул ее. Раздался взрыв. В панике противник открыл беспорядочный огонь и стал отходить. Одна мысль лихорадочно стучала в виски: он должен жить, чтобы уничтожать врагов… Зря он свою жизнь не отдаст… Когда растерявшиеся враги постепенно пришли в себя и обнаружили, что им противостоит только один человек, они в бешенстве стали поливать героя свинцовым дождем из пулемета. Получив четыре раны, Хань Хуа упал. Враги ринулись вперед, чтобы вырвать у него пистолет, но неожиданно, сверхъестественным усилием воли, он приподнялся и выстрелил. Это был меткий выстрел! Еще один яньсишаньский офицер был убит. Так погиб бесстрашный герой Хань Хуа. Как звери, набросились яньси-шаньцы на труп Хань Хуа и в ярости искололи его штыками.
«Сколько наших товарищей погибло, как Хань Хуа!» — думала Лю Ху-лань.
Девушка вспоминала многих пламенных патриотов. — знакомых и незнакомых ей людей.
Она вспомнила девятнадцатилетнего начальника района Гу Юнь-тяня. Она видела улыбку на лице юного героя. Он улыбался, идя на смерть!
Она вспомнила героя из Гуаньцзябао. Вражеские штыки оказались бессильными, он не выдал своих земляков.
И вновь мысли Лю Ху-лань вернулись к Хань Хуа. Она подумала, что для солдата революции самопожертвование никогда не было целью. Уничтожать врага, сохранять силы революции, бороться до победы — вот самая высокая цель революционера. Хань Хуа вступил в бой с целой группой неприятельских солдат. Какой непреклонной волей и мужеством должен был обладать этот товарищ!
Лю Ху-лань стала работать с еще большим подъемом. Пришло время, и Ван Бэнь-гу собрался в свой полк. И хотя он не совсем окреп, в ноябре все же тронулся в путь. Покидая маленький дворик, он заботливо попросил Лю Ху-лань:
— Ху-лань, положение, видимо, станет еще более серьезным. Когда получишь приказ перебраться в Сишаньские горы, непременно сообщи мне.
Лю Ху-лань ничего не слышала, она машинально ответила:
— Хорошо.
Ван Бэнь-гу повторил свою просьбу, она снова произнесла:
— Хорошо.
Нежно и мягко окликнул Ван Бэнь-гу погруженную в думы жену:
— Ху-лань, мне пора уходить…
Она слегка вздрогнула и слабо улыбнулась:
— Иди! Иди! Береги себя!
Не прошло и двадцати дней после ухода Ван Бэнь-гу, как войска Янь Си-шаня ворвались в деревню Дасян, в пяти ли от Юньчжоуси…
6. ЗА РОДИНУ
В декабре 1946 года командование Восьмой армии перебросило несколько отборных полков, действовавших в районе Вэнь-шуя, на запад провинции и двинуло их против армии Янь Си-шаня. Воспользовавшись этим, клика Янь Си-шаня с отчаянием обреченного стала проводить жесточайшую политику карательных походов. Сняв с севера несколько дивизий, враг устремился на юг, поставив целью истребление организаций Коммунистической партии в деревнях, уничтожение народной власти и отрядов самообороны. Противник рассчитывал поставить под контроль районы, лежащие на равнине.
Каратели двинулись с севера на юг. Уездные и районные партийные работники
Повсюду солдаты Янь Си-шаня хватали, допрашивали, избивали, вешали людей, чинили разбой… Равнина стонала. Вылезли из своих нор тайные чанкайшистские агенты. Расправили крылья бывшие в сговоре с ними помещики. Эти совы, живые трупы, вылезли из своих гнезд и стали запугивать крестьян.
Семидесятилетний помещик из деревни Наньхуцзябао, у которого все зубы давно выпали, снова вырядился, влез на тощую лошадь, прицепил старое ружье и хриплым голосом с утра до ночи вопил: «Есть Коммунистическая партия — нет меня! Есть я — нет Коммунистической партии!»
Помещик Люй Дэ-фан из деревни Дасян, с которым крестьяне рассчитались по заслугам, тоже воспрянул духом. Его старший брат Люй Шань-цин стал секретарем чанкайшистского «Союза молодежи трех принципов» в Вэньшуе. В годы антияпонской войны Люй Шань-цин вербовал единомышленников в соседних деревнях для подрыва деятельности демократических властей по организации сопротивления Японии. В 1944 году народное правительство арестовало трех его подручных. После капитуляции Японии крестьяне Дасяна расправились с его братом — жадным помещиком Люй Дэ-фаном; они в мае 1946 года, во время аграрной реформы, конфисковали всю его землю. Поэтому, как только началось наступление карателей, Люй Дэ-фан связался с войсками Янь Си-шаня, принял командование над отрядами «Самообороны и мести» и стал убивать крестьян. Бандиты требовали, чтобы деревенские активисты и революционные работники сами пришли с повинной. «Не выполнившим приказа — рубить головы, нечего церемониться!»-приказал Люй Дэ-фан.
Некоторые представители народной власти в деревнях, активисты и коммунисты в разное время организованно покинули деревни. Другие товарищи, объединившись в вооруженные отряды, ночью жили в степи. Их мучил голод и холод, но они упорно сражались с врагом на равнине Вэньшуя; часть товарищей вместе с руководящими органами перебазировалась на запад, в горы. Немало коммунистов по указанию руководства осталось в деревнях, ушло в подполье и продолжало борьбу.
Впрочем, не все смогли вырваться из вражеского кольца. Тогда ушедшие вперед, несмотря на смертельную опасность, возвращались, находили оставшихся и вместе с ними пробивались в горы. Были случаи и полной потери связи.
Б'oльшая часть активистов и коммунистов Юньчжоуси по разработанному плану перебазировалась в горы. Лю Ху-лань потеряла связь с Люй Сюе-мэй, которая в начале карательного похода яньсишаньцев вела работу в другой деревне. После тщетных попыток вырваться из окружения она была вынуждена остаться в деревне.
Ночью Лю Ху-лань отправила из Юнь-чжоуси последних активистов. Когда все кончилось благополучно, она облегченно вздохнула, точно с ее плеч сняли огромную тяжесть. Сама она не уходила, не имея на это указаний. Перейти в подполье и продолжать борьбу или же покинуть деревню? Самой решить такой вопрос нелегко. Единственное, что ей оставалось, — ждать своего руководителя Люй Сюе-мэй. Поэтому, отправляя активистов, она наказывала им во что бы то ни стало разыскать Люй Сюе-мэй, рассказать ей про обстановку и передать всего два слова: «Держусь! Жду!»
Лю Ху-лань отлично понимала, что не принадлежит себе; ведь она коммунистка. Разве можно в такое суровое время бросить работу, отступить, дезертировать? Это было бы величайшим позором. Ее долг — служить партии, служить крестьянам Юньчжоуси. Она обязана ждать приказа от партийной организации, и она будет ждать.
Что ей прикажут? Уйти в горы или остаться в деревне? Почти все активисты ушли, в деревне работать, в сущности, некому. Остаться — почетная задача. Лю Ху-лань волновалась. А вдруг распоряжение Люй Сюе-мэй не дойдет до нее? Как тогда самой, без чьей-либо помощи, разобраться в этой сложной обстановке? Не наделать бы ошибок!