Лю Ху-лань
Шрифт:
После рождения Лю Ху-лань мать ее тяжело заболела и не могла возиться с девочкой. Все заботы легли на плечи бабушки. У нее было два сына, а дочерей не было, и она полюбила Лю Ху-лань, как дочь. Все эти годы Лю Ху-лань служила бабушкиным посохом, а с посохом расстаться нелегко! Взлезть на кан, найти какую-нибудь вещь на полу, вдеть нитку в иголку — бабушка всегда звала внучку, и та моментально прибегала… Кто мог подумать, что Лю Ху-лань вдруг расправит крылья и улетит… А разве она не любила бабушку? Даже потихоньку плакала, когда
Долго бродила бабушка по деревне, и все напрасно. Вернувшись домой, она села и заплакала. С укором глядя на сына и невестку, она сказала:
— Разве могли вы не знать, куда она ушла? Вы все меня обманули!
Но в действительности мать и отец сами встревожились не на шутку. Спокойствие и тишина маленького дворика были нарушены. Бабушка даже не стала есть, а вслед за ней и все домашние не прикоснулись к палочкам для еды. Выбранив сына и невестку, бабушка принялась за Лю Ху-лань:
— Растила ее, уму-разуму учила… Так-то она послушалась меня! Погоди, пусть вернется, уж я ей покажу!
От соседей мать узнала, где находятся курсы, и сказала бабушке.
Бабушка тотчас же поднялась:
— Пойду приведу ее!
С трудом ее уговорили дождаться утра. В эту ночь она не сомкнула глаз, слезы беспрестанно текли по лицу. Как только рассвело, сын взял одноколесную тележку и повез бабушку в Гуаньцзябао.
Случай с Чэнь Бао-лань послужил для Лю Ху-лань хорошим уроком. Как только она услыхала о приезде бабушки, она сразу же спряталась и ни за что не хотела показываться.
Товарищ Люй Сюе-мэй приняла почтенную гостью и отца Лю Ху-лань очень радушно. Поговорили о погоде, о том о сем, заварили чай для почтенной старухи и стали хлопотать насчет еды. Но бабушка приняла все это без особой радости.
— Где моя Ху-лань? Я хочу взять ее домой. Душа у меня изболелась, кусок в горле застревает, а вы кушать приглашаете… Где она?
Бабушка съела полчашки риса и положила палочки. Люй Сюе-мэй стала ее уговаривать:
— Не нужно волноваться. Через несколько недель окончатся занятия, и Лю Ху-лань вернется в деревню.
Но бабушка и слушать ее не желала. Ей было ясно одно: девчонка ни за что не изменит своего решения. Ничего не поделаешь, придется возвращаться без нее. На обратном пути слезы снова подступили к горлу, и бабушка заплакала.
Лю Ху-лань вышла, как только уехала бабушка. «Пронесло!» — с облегчением вздохнула она. Девушка знала: впереди много трудностей и преодолеть их сможет лишь тот, у кого хватит сил.
Лю Ху-лань написала домой письмо. Учеба продлится всего несколько недель, пусть о ней не беспокоятся. А ушла она, ничего не сказав, потому, что дома все были против ее учебы, она же во что бы то ни стало хочет участвовать в революционной борьбе.
Прошло несколько дней. Гнев бабушки постепенно стихал. Вспоминая внучку, она печально вздыхала:
— Я больше не хочу о ней говорить. Она меня не послушалась. —
Но, сделав паузу и увидав, что все молчат, бабушка начинала что-то бормотать под нос, затем нащупывала под циновкой письмо Лю Ху-лань, в котором она писала о скором возвращении, и заставляла невестку по нескольку раз перечитывать его, а сама по пальцам считала оставшиеся дни.
Сорок дней незаметно пробежали. Однажды, в конце ноября, когда вся семья сидела за столом, во дворе появилась Лю Ху-лань. Она окончила курсы активисток и стала революционеркой.
Первым делом она бросилась к бабушке. На этот раз бабушка не плакала и уже не думала о расправе.
Мать, смеясь, говорила:
— Вернулась! А бабушка как волновалась! Ушла, не сказав ни слова!
Лю Ху-лань весело рассмеялась, бабушка тоже. Кряхтя, она слезла с кана и пошла приготовить внучке что-нибудь повкуснее.
Прошло больше трех недель после возвращения Лю Ху-лань. Бабушка заболела. Состояние ее все ухудшалось, и надежды на выздоровление не было. Но бабушка не забывала своих привычек и обычаев. Перед смертью она сжала руку Лю Ху-лань:
— Ху-лань! Скажи бабушке что-нибудь утешительное. Скажешь?
— Успокой бабушку, — прошептала мать, — скажи ей: не волнуйся, бабушка, я больше не уйду из дому и не буду принимать участие в революционной борьбе.
Не участвовать в революционной работе? Покинуть революционные ряды?
Лю Ху-лань смотрит на умирающую, и боль пронизывает все ее существо. Но обмануть бабушку она не в силах.
— Мама! Я лучше умру, чем произнесу такие слова!
4. ЗАКАЛКА
На учебе Лю Ху-лань узнала все подробности героической гибели группы товарищей, защищавших продовольствие в деревне Гуаньцзябао.
Об этом ей рассказал один из активистов деревни. В последнем году войны крестьяне Гуаньцзябао впервые участвовали в боевой операции по вывозу зерна из Сишэчжэнь — опорного пункта японцев. Когда операция была выполнена и отряд вернулся в Гуаньцзябао, японские войска неожиданно окружили деревню, чтобы отобрать зерно и покарать крестьян, принимавших участие в операции. Японские бандиты перевернули вверх дном все крестьянские дворы, но зерна так и не нашли.
Наконец в доме одного крестьянина они обнаружили мешок риса, предназначенный для передачи в фонд борьбы. Японцы избили крестьянина палками, требуя признания.
— Но он ничего не сказал! — с гордостью добавил рассказчик.
Лю Ху-лань подумала: «Верно поступил! Говорить нельзя! Ведь он мог погубить своих земляков!..»
— … Тогда японские черти направили в его грудь штыки, но он продолжал молчать.
Глаза Лю Ху-лань были широко раскрыты. Казалось, она видит поблескивающие разбойничьи штыки, направленные в ее собственную грудь…