Люби и властвуй
Шрифт:
Туннель, через который обычно проникал в Свод Равновесия Эгин, охранялся как раз добровольцем. Он прекрасно знал всех, допущенных к этому туннелю, в лицо (это входило в круг его обязанностей) и все-таки никогда не отступал от формальной процедуры.
В общем-то, правильно делал - ведь Эгин мог и донести.
– Эгин, эрм… рах-саванн Опоры Вещей.
– Рах-саванн? - в голосе офицера-охранника послышалось легкое недоверие.
– Я получил повышение только позавчера. Возможно, вам еще не успели обновить списки, - пожал плечами Эгин.
Что-то зашуршало.
– Нет, успели, - голос офицера чуть подобрел. - Поздравляю, рах-саванн.
Дверь повернулась вокруг своей оси, открывая два совершенно одинаковых с виду прохода. Тут крылась простая, но очень жестокая ловушка. Только правый, только правый проход! Если сегодня четный день месяца, значит, проход - правый. Если нечетный - значит, левый! Это вдалбливали каждому офицеру, допущенному к туннелю, по сто раз. Того, кто забывал об этом и в четный день месяца проходил через левый проход, ждал любой сюрприз. Иногда - просто ведро помоев на голову. Иногда - молниеносный удар меча офицера-охранника. Иногда - понижение в звании. Это уже зависело от указаний, измысленных на эту неделю гнорром. Потому что офицер Свода должен быть предельно внимателен всегда и везде. Даже в собственной вотчине. Так говорили наставники.
Несмотря на это, Эгин никогда не мог понять, какой смысл в такой абсурдной и жестокой игре. Несколько раз они с Иланафом пытались придумать сколько-нибудь убедительное оправдание ей, но всякий раз заключали, что никакого смысла нет. И они были правы.
Внутренние помещения Свода Равновесия весьма запутанно делились по принадлежности к Опорам. Туннель Эгина открывался в участок второго подземного яруса, принадлежащий Опоре Вещей. Его кабинет, равно как и кабинет Норо, находился на третьем надземном ярусе. Эгин дошел до конца гулкого коридора с вечно запертыми дверьми (что находится за ними, ему было даже страшно помыслить) и ступил в клеть подъемника. Эгин достал ключ, за утерю которого ему грозила смертная казнь, открыл дверку, под которой покоилась полированная металлическая пластина, и вывел на ней пальцем свое имя. Мелодично звякнули колокольцы, и вознесение Эгина неспешно началось. Эгин не знал, как работает подъемник и, в особенности, как эта Проклятая машина по его имени, начертанном на обычной с виду железяке, распознает необходимый ярус. Но раз уж так происходит - значит, так надо. В конце концов, подумаешь - искусно измененное железо!
Подъемник прополз мимо коридоров чужих ярусов, завешенных черными портьерами или перекрытых дверями разной толщины и надежности. Сходить здесь Эгину строжайше воспрещалось. Да он и не хотел. Не собирался.
Плечо болело невыносимо. Все тело Эгина рвалось в не очень-то добрые, но целительные руки Знахаря. Но к тому не попасть, не отчитавшись перед Норо и не получив от него соответствующего разового пропуска.
– Рах-саванн Эгин прибыл из отпуска в ваше распоряжение, аррум! - по возможности браво отрапортовал Эгин.
– Рад видеть тебя, рах-саванн, - улыбнулся Норо. - Но, похоже, отпуск не пошел тебе на пользу. Ты очень, очень бледен.
От внимания Эгина не ускользнул свежий ледок, притаившийся в глубине черных глаз Норо, но делать было нечего. Оставалось игнорировать настроение своего начальника и пускаться с места в карьер.
– Да, аррум. Отпуск не тюшел мне на пользу, - твердо кивнул Эгин. - И в свете этого я имею к вам дело безотлагательной срочности.
Зная, что этого все равно не избежать, Эгин стал расстегивать рубаху, продолжая говорить.
– Вчера, возвращаясь с дружеской вечеринки
Эгин снял рубаху, развязал повязку и продемонстрировал Норо рану, края которой уже заметно пожелтели.
– Можешь одеваться, - махнул рукой Норо. - А теперь сядь и расскажи все не вкратце.
– И ты с ней, конечно же, не вступил в любовную связь? - таков был первый вопрос Норо после того, как Эгин очень обстоятельно и в целом правдиво поведал свою историю, изнывая от боли в левом плече, где, казалось, неведомые и злобные уста раздували пригоршню раскаленных углей.
– Нет, аррум, - отрицательно мотнул головой Эгин. В этом вопросе он решил стоять на своем до конца. Если потребуется - до самого конца. Потому что мужчина, соблазнивший (или соблазненный - какая разница?) родственницу Хорта оке Тамая и Сиятельной Сайлы, становился костью в горле слишком могущественным людям, чтобы иметь возможность рассчитывать на сохранность своей бесценной жизни.
– Не всту-пил, - задумчиво протянул по слогам Норо. Он поднялся со своего жесткого кресла с высокой спинкой и подошел к окну, выходящему в один из внутренних дворов-колодцев Свода. Эгин был вынужден вскочить на ноги вслед за своим начальником.
– Ты вообще понимаешь, рах-саванн, в какое дерьмо ты вляпался вчерашним вечером? - голос Норо шелестел, как осенние листья, которые холодный ветер лениво ворочает в затхлой подворотне. - Ты понимаешь, кто такой Хорт оке Тамай? Ты знаешь, каким влиянием он обладает на Сиятельного князя?
– Да, аррум. Я понимаю, - вздох Эгина был неподдельным.
Получалось, что он не прав с любой стороны. Вечером он отбил Овель у людей Хорта. Ну хорошо. Потом, по крайней мере, мог бы всегда солгать, что не поверил ни одному слову нападавших и собирался просто передать Овель ее возлюбленному дядюшке из рук в руки. Но утром-то она исчезла! И, следовательно, с точки зрения Хорта, он, Эгин, потерял его сокровище. О Шестьсот Ликов Ужаса! О Шилол!
– Умный, - бросил Норо через плечо без всякой насмешки. - В таком случае, рах-саванн, ты должен понимать, что я сейчас разговариваю с покойником.
Эгин понимал и это. И именно поэтому - покойникам-то терять нечего - решительно сказал:
– Да, аррум. И я им стану совсем скоро, если вы меня не отпустите к Знахарю. Норо резко обернулся.
– К Знахарю? Да, конечно, рах-саванн, конечно.
Но у нас есть еще один разговор, помимо Овель исс Тамай.
– Да, аррум, - сквозь плотно сжатые зубы выда-вил Эгин. Он чувствовал, что силы покидают его с пугающей быстротой. - Могу ли я сесть, аррум?
– Нет, - жестко отрезал Норо, возвращаясь в свое кресло. - Стой и слушай. Многое изменилось за время твоего отпуска, рах-саванн. Я досмотрел вещи Арда. И я не нашел в них то, что искал. А это очень плохо, рах-саванн. Очень плохо. Ты слышишь меня, рах-саванн?