Люби меня навсегда
Шрифт:
– Не думаю, – отвечаю я, чуть не поперхнувшись своим шампанским, а третий доктор, забравшись сверху на девушку, делает в такт мелодии покачивающие движения бёдрами, и она, обхватив его обеими ногами, пытается притянуть к себе. – Я просто думаю, что это ненастоящие посетительницы. Такие же нанятые актрисы-стриптизёрши. Ну скажите мне, кому из нормальных женщин это на самом деле может быть нужно?! – раздражённо отвечаю я, – и вижу удивлённо-недоверчивые взгляды моих подруг.
– То есть ты не веришь, что эти женщины пришли в этот очень дорогой закрытый клуб, заплатив баснословные деньги, для того, чтобы получить удовольствие? – задаёт мне вопрос в лоб Саша, и я уже не знаю, что ей ответить. Потому что я пытаюсь вспомнить в этот момент
Тем временем девушка на сцене явно наслаждается тем, что об неё трутся сразу четыре стройных загорелых мускулистых тела, облизывая её, посасывая мочки её ушей, проводя горячими переливающимися головками по её лицу, груди, соскам и животу, а самый главный врач «лечит» её, вдалбливая и вдалбливая себя между её ног, пока его тугой прилипший к животу член колышется живым маятником между их телами.
– По крайней мере, этой девушке на сцене точно очень хорошо, – мечтательно замечает Соня, облизывая розовым язычком свои круглые нежные губы, и я вижу, как непритворно корчится «пациентка» под натиском нескольких сильных мужских тел.
– Сегодня главное, чтобы было хорошо нашей Поле, – в очередной раз поднимает бокал Саша, – а как именно тебе будет хорошо, это только твоё личное дело, и больше ничьё, запомни, – обращается она уже только ко мне.
Я чувствую, как моя голова становится тяжёлой, словно это в неё прямиком вливают литры дорогущего французского шампанского, и понимаю, что мне безумно хочется домой и спать, как вдруг моё полудремотное состояние прерывает дикий визг сотен женских глоток, и я поворачиваюсь к сцене, чтобы рассмотреть, что же там такого в очередной раз устроили бравые стриптизёры.
Свет во всём зале гаснет, и мы оказываемся в кромешной темноте, где ярким пятном света колышется только кружок сцены. Женские вопли лишь усиливаются, и я уже ожидаю увидеть, кото угодно: толпу гладиаторов с молодым Расселом Кроу во главе, Мэтью Макконахи с Ченнинг Татумом на пару или Зака Эфрона на худой конец, хотя мне никто из них не нравится.
Но только не реинкарнацию Элвиса. Он выходит на сцену во всём чёрном, и смотрится даже неуместно в этом разнузданном и пьяном зале. Спокойно и уверенно подходит к микрофону, установленному в центре сцены, и поднимает одну руку вверх. Словно невидимый рубильник отключается во всех глотках, и прекрасный стройный строгий Элвис Пресли стоит в полной звенящей тишине, всё ещё удерживая поднятой ладонью затянувшуюся паузу. Я смотрю на него во все глаза, и меня просто поражает удивительное сходство с оригиналом. А может быть, это он и есть? Вернулся из космоса, как поговаривали некоторые после его смерти? Он поднимает глаза и смотрит в упор прямо на меня, и мой корсет вдруг становится для меня невообразимо тесным. Я забываю о зажатом в пальцах фужере, и он миллиардами брызг разлетается по полу. Сотни пар глаз оборачиваются на меня, но я не обращаю внимания, и смотрю только на яркий кружок софитов на сцене.
Но вот, не отрывая взгляда от моего лица, он делает знак рукой, и начинаются первые аккорды песни Trouble, и Элвис вздёргивает вверх голову, взмахивая чёлкой, делает своё знаменитое движение бёдрами и начинает петь, по-прежнему глядя на меня исподлобья и словно обращаясь только ко мне, а я всё ещё не могу вздохнуть полной грудью, накалившись от его прожигающего меня взгляда:
If you're looking for trouble
You came to the right place
If you're looking for trouble
Just look right in my face…
Женщины в зале словно слетели с
Я не могу отвести взгляда от этого представления, где Элвис уже поёт со своим микрофоном у края сцены, и десятки рук срывают с него пиджак, галстук и рубашку, расстёгивают ремень, но он не даёт этим хищным галкам раздеть себя полностью, и начинает свой бешеный рок-н-рольный танец в оставшихся на нём брюках и обрывках одежды, наклоняется к раскрытым в крике алым губам поклонниц, и целует их взасос, и я вижу, как по некоторым лицам текут чёрные от туши дорожки слёз.
Мои ноги сами непроизвольно начинают покачиваться в такт песни, и я даже жалею, что сижу здесь на этом дурацком подиуме, как какая-то королева на троне, когда могла бы стоять и беситься с толпой, и тогда, возможно, мне бы тоже достался один из этих щедрых поцелуев, которые мой Элвис сейчас раздаёт своим рыдающим фанаткам. Я даже представляю у себя на языке его терпкий вкус, как вдруг внезапно меня пронзает воспоминание. Словно наконец-то бильярдный шар нашёл свою лузу и закатился в неё.
Я. Смертельно. Больна. Три. Месяца.
Пять страшных слов проступают в моём мозгу пылающими неоновыми буквами, и я словно просыпаюсь от кошмарного сна, оглядываясь по сторонам, и не понимаю, где я нахожусь. Но я просыпаюсь из кошмарного сна в другой кошмар, где страшная правда отчётливо пропечаталась у меня в голове.
Я машинально хватаю наполненный услужливым официантом ледяной фужер и полностью опрокидываю его в рот, и чувствую, как моё горло сковывает зимний холодок. Но это, как ни странно, действует на меня отрезвляюще, и теперь мысли мои становятся более прохладными и спокойными. Так, никакой паники. Я здесь и сейчас. Глубокий вдох грудью. Мне всё ещё по-прежнему не хватает воздуха после околдовавшего меня взгляда Элвиса, но я делаю ещё один вдох, моя грудь приподнимается и опадает в тесном корсете, и теперь я понимаю, как себя чувствовали красотки эпохи рококо. Не я ли сама прочитала сотни никому не интересных кроме меня книжек и научных трудов на эту тему. Как всегда, мысли об искусстве уносят меня на другую планету и успокаивают, как ничто другое.
Элвис закончил своё выступление, и уходит, со штанами, из-за пояса которых вываливаются купюры, но перед тем, как окунуться в чёрной занавес, оборачивается и смотрит в упор прямо на меня. По крайней мере, мне так кажется.
– Полина, наконец-то, под впечатлением, – вдруг подаёт голос Соня, хотя всё выступление Пресли все четверо из нас сидели молча, словно пригвождённые к своим стульям и замагнетизированные бархатным голосом и животной энергетикой его танца.
– Будьте добры, вот это, – показывает что-то в папке меню Саша подошедшему к нам менеджеру, и он, растянув губы в льстивой улыбке отвечает:
– У вас отличный вкус, мадам!
– Это для нашей невесты, – отвечает моя подруга, кивая головой на меня.
– Превосходно, просто превосходно! – восторгается мужчина, словно готовится нам сейчас вынести фирменное блюдо от шефа.
– А кстати, что это ты мне заказываешь, Саша? – интересуюсь я уже своей судьбой.
– Это сюрприз, от нас всех. В твой предпоследний день…
– Да-да, в предпоследний день моей свободы, слышала уже миллиард раз, – начинаю поддакивать я, пока снова не вспоминаю, что это на самом деле могут быть мои последние дни. Вообще последние в моей жизни.