Люби меня по-немецки
Шрифт:
— И поэтому ты привела на знакомство с родителями меня? Забавные традиции.
Резко торможу у лысеющего шиповника и тычу указательным пальцем в обтянутую белой рубашкой грудь:
— Да будет тебе известно, я сама не в восторге от всей этой ситуации. Я сглупила, потащив тебя тогда в "Бристоль", в чём честно потом призналась. И я бы ни за что не взяла тебя на эти шашлыки, если бы ты сам это не подстроил. Я понятия не имею, для чего тебе всё это, какая у тебя цель, но знай — ты это не получишь.
— Кто бы говорил! Вообще-то, это тебе
— Слишком много на себя берёшь. Ты не в моём вкусе.
— А ты меня ещё не пробовала, — и смотрит так, что даже черти в аду закупили мазь от ожогов.
Сочные губы, сложенные в ироничный усмешке оказываются в критической близости от моих губ, и я как космонавт без скафандра оказываюсь беззащитной в плену его пылающих гипнозов.
Шум листвы, стрекот сверчков, треск костра — всё это словно тонет в кофейной гуще его глаз, и предательская мысль: ну, целуй же…
— Как это ми-и-ило! — тянет тётя Тамара, удерживая в руках пёструю салатницу. — Ну настоящие голубки, искры так и летают.
Тяжело дышу и с силой увожу взгляд от манящих губ напротив. Мозг как желе, колени тоже. Что это, чёрт возьми, было? Я чуть не поцеловалась с Куртом.
Я хотела поцеловаться с Куртом!
"И хочешь до сих пор. Проверь трусики", — мерзко хихикает мысленная Диана, и я готова сгореть от стыда, потому что она права.
Олег. Нужно срочно позвонить Олегу, сейчас же! А лучше уехать. Из этой усадьбы, из Москвы, России. Подальше от него. Волна напалма не так опасна, как его близость.
— Молодёжь — к столу, — зазывает дядя Яша из беседки, и мы с Гансом как два бионических робота синхронно шагаем на зов.
Приходит папа с решёткой полной сочного мяса, тётя Тамара суетливо раскладывает закуски, мама возится со стопкой салфеток, а дед, которого я только замечаю, подливает себе из графина сливовой наливки. Судя по косым глазам — далеко не первую стопку.
— А вот и я, заждались? — в беседку заходит Вика, и, судя по сбивающей с ног удушающей волне мускуса и чайной розы, сестра ненароком угодила в ведро немыслимо вонючих духов.
Окидываю взглядом фигуру малышки. Сколько ей там? Восемнадцать? Судя по размеру декольте — не менее двадцати одного. А в купе с алой помадой и макияжем смоки — все тридцать.
— Мамуль, можно я здесь сяду? — щебечет сестричка и плюхается на место рядом с Куртом, "случайно" задевая его бедро обтянутым красным лоскутком ткани задоорешком.
Мне кажется или подросшая детка подбивает свои грудастые клинья к моему жениху? Ну, не моему, конечно, но она-то думает, что к моему!
— Милая, тебе не кажется, что ты оделась немного… откровенно, — хмурится тётя Тамара, и я прямо-таки выдыхаю: значит, во мне говорила не ревность, а действительно здравый смысл.
— Откровенно? Разве? Честно говоря, накинула первое попавшееся, — хлопает густо накрашенными ресницами Вика и так елейно: — Вы не передадите мне корзину с булочками, Олег?
Точно подбивает. Вот маленькая хищница, от кого только набралась!
Глупо, конечно, но я ощущаю колючий укол ревности. Пусть Ганс и не мой парень,
Да, мне тридцать, ей восемнадцать, она ему однозначно больше подходит, но… Стоп! Что это за мысли такие дурацкие в голову лезут? Вечеринка закончится, мы разъедемся в разные стороны, и там хоть трава не расти. Пусть делает, что захочет и с кем захочет.
… но вспоминая сейчас близость его губ, снова ощущаю волну электрического озноба вдоль позвоночника.
— Олег, возьмите пуловер Яши, а то запачкаете костюм. Он новый, даже бирку не снимала, — протягивает тётя через стол свёрнутую тряпку болотного цвета, и Курт послушно натягивает безобразие через голову. Утонув в дядином свитере, как в плащ-палатке, садится на место и подмигивает мне. А я снова пялюсь на его губы, поражаясь, почему раньше не замечала какие они красивые. Полные, но не женские, чётко очерченные и такие…
— Кажется, скоро ливанёт, — смотрит на небо дядя Яша. — Здесь всегда так — светит солнце и через полчаса всё разительно меняется.
Небо с южной стороны действительно стремительно темнеет, но мне как-то плевать на метаформозы с погодой, я искоса посматриваю на профиль Рейнхарда, вмиг растеряв весь боевой пыл.
— Давайте уже выпьем за долгожданную встречу! — поднимается с места мама, не забыв предварительно толкнуть отца локтем в бок. Тот неохотно берёт бокал с наливкой, не сводя сурового взгляда с моего жениха. — Я так счастлива, что мы выкроили время и собрались все здесь. Особенно вы, Олег, мне, право, дико неловко, что мы выдернули вас с важного совещания. Это по поводу того немца, что дурачит сотни девушек? Ульяна мне рассказывала. Массовый иск, ну надо же.
Курт бросает на меня насмешливый взгляд:
— Именно, по тому самому делу. Но уже всё улажено — дамы сдались под гнётом его харизмы и забрали свои заявления. Осталась одна амазонка, особо упёртая. Но и она вот-вот сдастся.
— Ну и чего мы сидим? Дядя сказал же — скоро ливанёт, — прерываю его спич и приподнимаю бокал.
Дружно отхлебнув терпкой наливки, все приступили к наполнению тарелок и псевдо-Олег завис, разглядывая расставленные вокруг себя миски с отварным брокколи, цуккини и луком-шалот.
— Что это ещё такое? — шепчет под нос, но так, чтобы я слышала.
— Это твоё специальное меню. Прости, я рассказала, что ты вегетарианец. Мясо на дух не переносишь, — положив себе в тарелку громадный кусок дымящегося ягнёнка, тяну язвительную улыбку: — Приятного аппетита, Олег.
Часть 18
Дальше посиделки напоминали наши обычные семейные встречи, за тем небольшим исключением, что мама и Вика из кожи вон лезли, чтобы понравиться Курту. Каждая преследовала свою цель: мама смотрела на красивого парня и мысленно прикидывала, на кого же будет похож наш первенец, сестричка же, выпив три бокала вина, уже недвусмысленно намекала "моему жениху", что не прочь показать ему свои картины, курсовую по юридическому праву и сиськи.