Люби меня

Тодорова Елена

– Прекратите! – кричу я.

И визжу так, что сама глохну.

Оказываюсь рядом с Шатохиным как раз в тот момент, когда Фильфиневич заскакивает Георгиеву на спину. По габаритам у последнего, конечно, внушительное преимущество. Саша самый крепкий из всей пятерки. Все это понимают, поэтому вскоре сдерживаемых сил становится больше. Наконец, парням удается его заблокировать.

Шатохин сплевывает кровь и утирает майкой губы. Не понимаю, что его так веселит. Но он реально прется от ситуации.

– Ох, еба, как наш хладнокровный вскипел! – горланит нараспев с

пронзительной издевкой. – Я, конечно, слышал, что раз в году и палка стреляет. Но чтобы дубина… Нет, не верил! От тебя, Прокурор, никак не ожидал!

Я невольно смотрю на Георгиева. Встречаюсь с его разъяренным, практически диким взглядом и тут же отворачиваюсь. Слишком сильные энергетические разряды с этим контактом получаю.

Мое тело выдает очень-очень странные реакции.

Мне вдруг значительно больнее, чем было до драки. Мне до сумасшествия волнительно. Мне страшно, стыдно, грустно, томительно и сладко.

Не понимаю, откуда все эти ощущения. Они не мои. Они будто искусственно в меня подсажены. Мой организм упорно отвергает их, и почему-то чувствую я себя так, словно меня от этого запредельного давления вот-вот разорвет на части.

Думала, что благодаря книгам уже все в этой жизни понимаю. Но то, что происходит сейчас, вообразить невозможно. К этому нельзя быть готовой. С этим очень трудно справиться.

Порывшись в сумке, достаю упаковку сухих салфеток и передаю их Шатохину. У Саши тоже кровь из брови сочится, но к нему я не рискую подходить. Намеренно отворачиваюсь. Все еще не знаю, что думать о причинах его срыва.

Неужели проблема во мне? Неужели я причина столь сильных эмоций?

Несмотря на свою одержимость, плохо знаю Георгиева. Но если даже Даню поразил этот взрыв… Нет, лучше не додумывать! Не хочу, чтобы снова было больно.

И все же вновь вскидываю взгляд, чтобы посмотреть на него. В этот раз разбиваюсь о ненависть. Если тело и остается невредимым, сердце разрывается и умирает. Даже разозлиться на него неспособна. По крайней мере, пока Саша не прячет весь этот безумный спектр и не окатывает меня ледяным равнодушием.

Я задыхаюсь. Ведь внутри бурно пылающая плоть резко проходит режим кристаллизации и мучительной заморозки.

Вернув себе самообладание, Георгиев, не удосужившись что-либо ответить на пламенную речь Шатохина, идет к морю. По пути стаскивает одежду. Все движения уверенные и нисколько не торопливые. Он, вероятно, входит в воду лишь для того, чтобы смыть кровь и пот.

Я запрещаю себе любоваться. Хотя не могу отрицать, увидев Сашу обнаженным, в очередной раз удивляюсь тому, как великолепно он сложен. С внешними данными природа, конечно, расстаралась. Потому что дело тут не в спорте. Он высокий и сам по себе крупный. Спина, задница, ноги – все пропорционально. Все на месте. Хочется догнать и прижаться сзади. А потом развернуть и с криками колошматить.

Что он вообще творит? Что чувствует? Что-то ведь есть!

– Думаю, нам пора, – замечает Даня, осторожно облизывая разбитые губы.

Морщусь, глядя на это.

– Сильно больно? – спрашиваю, уже когда возвращает измятую упаковку с остатками салфеток.

Он

ухмыляется, давая понять, что это не является для него проблемой. И, как обычно, оборачивает все в свою пользу.

– Можешь вылечить? – дерзко подергивает бровями.

Не могу ничего поделать с реакциями, которые он вызывает. Это не только сильное смущение. Но и какие-то приятные чувства.

У меня есть отличный шанс отыграться. Поцеловать Шатохина здесь и сейчас. Если это то, что взбесило Георгиева, пусть бы увидел своими глазами. Но… Я не собираюсь действовать с мотивацией «назло». Это моя жизнь. Не Саши. Я не стану так глупо спускать свои мечты и желания. Поцелую, когда сама захочу. Пока атмосфера к романтике не располагает. Поэтому я лишь улыбаюсь и беру Шатохина за руку.

Он понимает все без слов. Сразу же ведет меня к своей машине.

Я не оглядываюсь. Однако… Честно признаться, жду, что Саша попытается нас остановить. Но он не останавливает. Даня спокойно меняет майку, и мы уезжаем.

– Куда бы ты хотела поехать? – в который раз сражает обходительностью Шатохин.

Я ощущаю его интерес, участие и какую-то особую чувствительность. Он определенно умеет обращаться с девушками. Неудивительно, что они так легко ему сдаются.

– Эм-м… Отвези меня туда, где весело. Хочу развеяться.

У меня нет никакой уверенности, что ему можно по-настоящему доверять. Но я полагаюсь на свою интуицию. А она твердит мне, что ничего плохого не случится.

– Окей, – соглашается Шатохин легко. Часто отрывает взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня. И каждый раз мне кажется, что он умеет пробираться в самую душу. Туда, где не бываю я сама. – Будет весело, если не испугаешься.

– Кхм… Когда ты так говоришь, мне становится страшно.

Он смеется.

– Возможно, тебе стоит бояться, – пожимает плечами и увеличивает скорость. У меня ускоряется пульс, но я стараюсь следить за дыханием и не позволять себе чересчур сильно нервничать. – Честно говоря, я уже не помню, каково это – смотреть на мир чистыми глазами. Подозреваю, что многие вещи высаживают.

– Да уж… С тобой трудно расслабиться, – выдыхаю я.

И он снова смеется.

Я тоже улыбаюсь, но отвлекаюсь в этот момент на телефон. Едва тот отзывается коротким писком, спешу проверить, что пришло. Предполагаю, что Лиза волнуется. Но нет… Входящее сообщение не от нее. Оно от того, от кого я не то чтобы сегодня, в принципе больше не рассчитывала получить весточку.

Александр Георгиев: Не целуй его!

Разозлиться бы… Однако я вновь не способна испытать это чувство.

Сердце начинает бешено колотиться, словно прямо внутрь него впрыснули лошадиную дозу синтетического адреналина. И организм бросается работать во всю свою неисследованную мощь. Во мне будто какие-то дополнительные камеры открываются. Всего этого слишком много на меня одну. Я ощущаю такой фатальный энергетический заряд, что хочется выпрыгнуть из машины и начать бежать на своих ногах. Ведь я реально чувствую себя так, словно способна сражаться с целым миром.