Люби себя, как я тебя (сборник)
Шрифт:
— Это их места мы пытаемся сейчас заполнить? — Голос Льва был надтреснутым.
Анна поставила карточку на место.
— Сегодня… — Она помолчала. — Сегодня исполнилось ровно сорок месяцев, как их самолет разбился при посадке… Они летели с каникул, а я их встречала…
— О господи!.. Прости! Идиот… Прости меня.
Лев ходил по комнате, лупя кулаком о ладонь.
— Анна… прости. — Он подошел к ней и коснулся плеча. — Пожалуйста, прости.
— Не надо… Ты же не знал. — Она повернулась к нему, ее лицо было почти спокойным.
— Все равно, прости.
— За что?
— За
— Как ты подумал?
— Ну… я допустил мысль, что ты… из тех женщин… которым…
Анна закрыла его рот ладонью:
— Не надо. Ты так не думал… И я не из тех… К тому же именно сегодня… там, в аэропорту… оно… это оставило меня. Правда. — Она подняла лицо. — Помнишь, когда я, как полоумная, хихикала и чуть не сбила тебя с ног… я еще не понимала, что происходит. Впервые с того дня я смеялась… А вот это… — Анна протянула Льву портрет молодой эффектной женщины с короткой стрижкой, — моя сестра. Это она должна сидеть вот здесь со своим женихом… Я его, правда, никогда не видела… Ты что, знаешь ее?
— Н-нет. С чего ты взяла? — Лев торопливо поставил рамку на место.
— Показалось… Мир-то тесен. Давай есть. Не ждать же до завтра, пока они соизволят прилететь!
Когда первый голод был утолен, Анна поднялась, выключила свет и зажгла свечи.
— Какую музыку вы предпочитаете на десерт?
— Что-нибудь, что не требует усилий для переваривания.
— Шадэ пойдет?
— Вполне.
Она вставила диск, зазвучала музыка.
— Сын заклеймил бы позором мой нынешний вкус.
— Анна…
— Все хорошо… — Она села на свое место. — Я много думала… молилась, как умела… Ты веришь в Бога?
— М-м-м… скорее да, чем нет.
— Вот и я… В последний год я часто видела сон: муж и сын машут мне рукой и говорят: «Не беспокойся, у нас все в порядке, мы встретимся, но не очень скоро, не скучай», ну и в том же роде. А недавно они сказали мне это и, обнявшись, ушли. — Анна вытерла навернувшиеся слезы. — Не бойся, я не буду… мне правда необычайно легко сейчас. Я думала, что это никогда не кончится… я как умерла тогда, вместе с ними… Только быть мертвой на земле гораздо тяжелее. Прости, я больше не буду, — спохватилась она.
— Анна, говори, я прошу тебя. — Лев протянул руку и положил на ее ладонь. — Выговорись, если нужно.
— Правда?
— Да. Конечно.
— Все-все?
— Все-все.
Она посмотрела на Льва и поняла, что он готов слушать.
— Выговорись… Ты прав, я никогда не говорила об этом ни с кем. Даже с родителями… даже с сестрой, хоть мы очень близки. Я словно могильную плиту положила на душу… на себя, на свою жизнь… Алеша был младше меня… намного младше. Я влюбилась в него… как-то случайно… Случайно! — усмехнулась Анна. — После того, как мы расстались с первым мужем… Мы тогда жили далеко, на Севере. Алеша был болен. Я долго не знала этого и мучилась, мне казалось, что он не любит меня, а просто развлекается… он то появлялся, то пропадал… Он не объяснял — гордый… Я не спрашивала… тоже гордая. Когда он поправился, то сделал мне предложение. Мы очень любили друг друга. Мы были по-настоящему счастливы. Я даже
Она не стала добавлять, как похожи эти двое таких разных — и внешне, и по возрасту — мужчин: те же словечки, те же скупые, но выразительные жесты, та же грусть в глубоких добрых глазах….
— Где они?..
— Где похоронены? Там, на Севере. Я сразу уехала оттуда. Это — квартира родителей. Они умерли недавно… сначала мама и почти сразу — папа. Они были старенькие… Мы с сестрой у них поздние дети. Очень поздние.
Лев смотрел на Анну и молчал. Только взгляд его говорил: я слушаю, я понимаю, я хочу помочь, разделить с тобой все, что ты доверишь мне.
— Ленка младше меня на год. Живет между Римом и Мурманском. Уже пару лет туда-сюда летает. Работа такая, эс пэ… джойнт ентерпрайз. Была замужем на третьем курсе, ровно полгода. С тех пор одинока… Вот сообщила приятную новость: жди меня с женихом. Может, это я от радости… от надежды ожила?
У Анны к горлу подступили слезы.
— Не смотри на меня… я заплачу.
— Заплачь. — Он встал и подошел к ней.
Она обняла его за шею и заплакала.
Лев молча гладил ее по спине, по плечам, по еще влажным после душа волосам и покачивался из стороны в сторону, словно баюкая.
— Прости. В последний раз я плакала в том апреле, — сказала Анна, когда успокоилась. — Скажи… а что ты обо мне думал?.. ну, час назад… два.
— Я был уверен: ты знаешь, что делаешь.
— А если бы все-таки оказалось, что у меня семья?
— Если бы у тебя была семья, ты была бы совсем другой, и я не стал бы к тебе приставать.
— Так ты ко мне приставал? — Она улыбнулась.
— А ты не заметила?
— Еще как заметила.
Они уносили со стола все, что могло бы утром испортить вид гостиной.
Стоя над раковиной с грязной посудой, Анна сказала:
— Чтобы произвести на тебя впечатление хорошей хозяйки, я заявляю, что терпеть не могу оставлять грязную посуду до утра. — Она посмотрела на Льва и засмеялась. — Но, чтобы не показаться занудой, сегодня я это сделаю.
— Грандиозное по силе и красоте решение! — Лев погасил свет и подтолкнул Анну из кухни.
В темном коридоре он привлек ее к себе и прошептал на ухо:
— Я должен уйти?
— А ты можешь не уходить?
— Могу.
— И хочешь?
— Хочу… А ты?
— Тоже.
Ночью их разбудила гроза. Сверкало и громыхало так, будто все грозы со всех концов света собрались над одной крышей.
Дождь барабанил по жести и стеклу, беспомощно стонали ветви деревьев.
— Вот так выглядит, наверное, конец света, — сказала Анна.
— Или сотворение мира, — ответил Лев и, словно подстегиваемый небесами, принялся целовать ее губы, лицо, тело.
Анне казалось, что сама стихия овладела ею. Неистовая, неукротимая, она наполняла ее оглушительными раскатами и огнем — испепеляющим и животворящим.