Любимая девочка Мажора. Книга 1
Шрифт:
— Сотня, я тоже сначала с ума от счастья спятил, — выдохнул, буквально заставляя выговаривать себя каждое слово. — Приехал, был выставлен за дверь. Потом там у парадной её выловил, отвёз в ветеринарку и обратно.
— Ну, а дальше? — как заправская сплетница, допрашивает друг.
— Дальше нарисовался этот хмырь.
Ага, так что не сотрёшь его! Весь такой милашка-очаровашка, мальчик-зайчик, чтоб его.
А сегодня в универе Мира банально на меня внимания не обращала. Всё стало точно так же, как и прежде. Меня для неё не существует.
— Если тебе станет легче, то я Машу обидел, — вдруг выдал Сотников.
А вот уже интересно. Потому что «Савельева» и «обидел» из уст Сотни – это нонсенс.
— Добро пожаловать в клуб анонимных мудаков, — усмехнулся и перевёл взгляд на своего лучшего друга. — Ну и насколько жёстко накосячил?
— Ни то чтобы мне есть какое-то дело, — Сотня принялся отрешённо полировать взглядом потолок. Ну точно. Нет дела, ага. — Цель оправдывает средства. Меня больше беспокоит другое.
Кхм… что же?
— Можешь поплакаться в жилетку, — рассмеялся, стараясь разрядить обстановку. А то совсем какой-то мексиканский сериал на подходе. Сидят два дебила и ноют из-за девчонок.
Жесть!
— В общем, Мира и Маша знают про спор.
Ага, новость дня. До Сотни вечно доходит в самый последний момент. Я же Князевой сам всё рассказал перед новым годом, прощения попросил.
— Доброе утро, спящая красавица. Ты там от меня не заразился случайно?
— Чем? Любовным недугом? — Дима брезгливо сморщился, так что всего передернуло, словно он подумал о чем-то крайне мерзком и отвратительном. — Свят-свят, старик. Короче… они смотрели видео.
В смысле, они смотрели видео?
В сердце ёкнуло, мысли спутались и всё сознание заволокло ядовитым туманом.
— Подробности будут или из тебя всё надо клещами вытягивать?
— Не тупи, Тарасов. Егор снимал наше пари на камеру.
Это какой-то сюр!
Официально заявляю, теперь совершенно точно ничего не понимаю. Может хватит там уже шарадами инфу выдавать?
— Сотня, ты можешь нормально сказать, а? — потерял всякое терпение. — Какое отношение это чёртово видео имеет к…
— Прямое, — он подошёл ко мне и сунул почти в нос переписку с Савельевой.
Из которой ясно чёрным по белому, что в моей жизни настал окончательный и бесповоротный конец света. Потому что если это правда…
Одновременно в мой душе взрывались фейерверки, салюты и боевые гранаты. Не понимал, то ли мне радоваться, то ли, наоборот, в депрессию впадать.
— Полагаю, ты не сам переслал Савельевой этот ролик и наш с тобой трёп?
— Я, по-твоему, совсем больной? Нет, конечно. Сам сначала не понял, откуда у Машки оно взялось, даже Авдееву морду набил. И брату своему – бонусом.
— И как давно два плюс два сложил?
— Давно, — протянул Дима. — С самого начала практически.
Риторический вопрос, не надо было отвечать. Лучший друг, называется. То-то всё крутился вокруг и к Князевой подталкивал. Совесть замучила?
А я голову ломал, какого фига
Ещё раз взглянул на экран смартфона, хотя мозг отказывался работать. Октябрь… Дата пересылаемых сообщений в аккурат после дня рождения Князевой, про который забыл, кстати говоря.
Да чтоб вас!
Мысли закрутились в голове, подсовывая нереальные и фантастические предположения. Всё это время она была обиженной мною девочкой. Мстила в ответ на проклятое пари, на моё холодное равнодушие. Как вообще простить такую хрень можно? Реально без шансов…
Потому, что по этой философии у неё реально были чувства ко мне. Настоящие, искренние, живые, без нотки фальши.
Умудрилась доверится мне, сделать шаг навстречу, принять со всем набором недостатков. А я что сделал? Принял, как должное, воспользовался любимой девушкой, словно пластмассовой куклой.
Что ей дал, кроме слёз, сомнений и переживаний? Периодический секс под соусом из редких прогулок, кофе и прочего. Перед глазами мелькали картинки наших встреч, звонки и переписки, тот последний день за секунду до начала конца.
Действительно, дебил. Даже не извинился тогда, что не приехал, сунул какой-то веник, получил своё и свалил. Тогда отец откровенно пристрастился к бутылке, выхода другого не было, но не объяснил же, просто вёл себя, как последняя сволочь.
А потом моя бедная девочка ещё и про пари узнала. И не просто узнала – слышала каждое моё слово. Звездец! Что теперь делать-то?
— Никитос, ты там живой?
— Нормально, — пожал плечами. — Если не учитывать того, что любимая девушка в асфальт меня раскатала. Сам как? Что с Савельевой? И не сдавай назад, я вашу горячую переписку своими глазами только что видел.
— По сравнению со мной у тебя есть очень даже неплохие шансы, — усмехнулся, делая вид, словно ему плевать на Машку с высокой колокольни.
— Какие шансы, Димас? Там всё холодно.
— Блин, старик, ну извини! Я вообще думал, что ты сразу её из головы выкинешь. Ну хочешь, вмажь мне!
— Была такая мысль, — нервно рассмеялся. — Забей, проехали.
— Что делать думаешь? Давай вместе к ней поедем, всё объясним. Любит она тебя, Тарасов. Чтобы виртуозно мстить, нужно очень сильно гореть.
— Нет, я сам, — решительно поднялся на ноги и взял с журнального столика ключи от машины.
Даже не понимал, как и во что оделся, просто врубил десятую космическую и полетел к Князевой. Выжимал из тачки всё, на что она только была способна. А самого колбасило и штырило, от нервов пальцы рук дрожали, руль так сжимал, словно он в следующую минуту угрожает растаять. Сердце колотилось, как сумасшедшее, в голове прокручивал слова, которые ей скажу, почти убедил себя в заведомом провале. Припарковался прямо у её парадной, дверь выломал, потому что домофон отвечал лишь безжизненными гудками и после слишком долго ждал лифт. Мучительно долго.