Любимая помощница инквизитора
Шрифт:
Я тогда сомневалась, что инквизитор не то что способен любить, а что в нем в принципе есть что-то хорошее. Я верила дурацким сплетням и, даже став его помощницей, не сразу его разглядела. А Лау, казалось, увидел меня гораздо раньше. Еще до всех этих титулов и судьбоносных событий. Сначала он спас меня от Джоссема, потом от Джона. Потом поймал за руку в архиве и отпустил. Понял, что я созидатель, и никому не сказал. Все это время Лау оберегал меня от императора.
Тогда, после банкета в Шартоне, когда мы сидели вдвоем в моей комнате, он мог пересечь невидимую грань. Мог надавить, да просто взять напором. Но не стал. И даже позже в охотничьем
И вот теперь, стоя перед зеркалом в обворожительном платье, я не могла дождаться, когда снова его увижу. Когда мы останемся наконец вдвоем, и ничего не будет нам мешать.
Я приложила ладони к горящим щекам.
Ах, Леа, как тебе не стыдно! Воспоминания о том, что произошло у Лау в кабинете, преследовали меня не один день. Инквизитор словно дразнил меня. Подпускал ближе, а потом увиливал. Но теперь-то никуда от меня не денется.
Постыдные мысли продолжали жечь и по дороге во дворец, и в огромном зале, где собралась вся элита обеих стран. Мама смотрела особенно строго, словно могла прочитать, о чем я думала. Может, мое лицо так горело, что всё по нему было понятно? Хоть бы нет!
Мы стояли с Лау напротив друг друга. Его черные как бездна глаза утягивали меня в другой мир. Он коснулся моей ладони, а затем взял обе руки в свои. И мне стало легче. Словно я наконец-то нашла, за что ухватиться в этом сумасшедшем потоке.
Мы принесли друг другу традиционные клятвы в вечной любви. И хотя они заканчивались трагичным «пока смерть не разлучит нас», мне казалось, что и после смерти мы найдем, как быть вместе. Для Лау не было ничего невозможного.
После церемонии шли длинный и скучный ужин, бесконечные поздравления, гора подарков, которые и не знаю, когда будем открывать. И вот когда на Сельгард наконец спустилась ночь, а на небе высыпали звезды, Лау поднялся из-за стола и взял меня за руку.
Мы шли длинными коридорами, и с каждым шагом мое сердце колотилось сильнее. Не терпелось остаться одним, и было одновременно так страшно, словно мы не поднимались по ступенькам, а взлетали на драконе. От этого захватывало дух.
Мы оказались в спальне с широченной кроватью, усыпанной лепестками роз. Вокруг были расставлены десятки, если не сотни горящих свечей. Их запах смешивался с цветочным ароматом и дурманил не хуже горячительных напитков.
Закрыв за нами дверь, Лау обнял меня со спины, провел носом вдоль ключицы до основания шеи, отчего мне стало щекотно, и поцеловал куда-то возле уха.
Я пискнула и прижалась к нему теснее. Инквизитор принялся аккуратно вытаскивать из моих волос шпильки и ленты, пока розовые локоны не рассыпались по плечам. Затем он принялся за завязки на корсете платья.
Лау мог отменить мою одежду щелчком пальцев, но вместо этого действовал неторопливо и обстоятельно, словно у нас в запасе была целая вечность. Жар от его легких прикосновений сменялся холодом волнения. Что сейчас будет? А вдруг я не справлюсь? Вдруг он во мне разочаруется?
Лау развязал шнуровку на корсете и, чуть приспустив лиф платья, поцеловал меня в обнаженное плечо и принялся медленно прокладывать дорогу к основанию шеи.
Я не выдержала и, развернувшись, ухватилась за лацканы его нарядного камзола. Поднялась на цыпочки, и наши губы встретились. Лау поцеловал меня легко, почти невесомо, чуть прикусывая нижнюю губу.
Меня словно накрыло волной. Я запустила пальцы в его волосы и прижалась к нему теснее. Сама поцеловала сильнее и требовательнее.
— Ты больше не боишься? — прошептал он.
— Боюсь, — честно ответила я. — Но больше не могу ждать.
Лау всё же помогал себе магией, потому что иного объяснения, как все эти юбки вдруг разом рухнули на пол, у меня не было. В мгновение я оказалась совершенно голой. Жар страсти снова сменился волнением, и в голову полезли дурацкие мысли.
Лау подхватил меня на руки и отнес к кровати. Уложил прямо на лепестки, щекотавшие кожу, и принялся целовать. Снова медленно и обстоятельно, давая привыкнуть к своей наготе и его близости. Я прикрыла глаза и, всё еще стесняясь, позволила себе тихонько застонать. Его губы были везде, где мне хотелось. А еще там, где я не знала, что может быть так приятно. Не знаю как, но Лау словно читал мои мысли и знал, где его прикосновения нужны больше всего.
Выгнув спину, когда его губы касались груди, я раскрыла глаза и вдруг поняла, что он тоже давно голый. Он обнял меня, прижимая к своему разгоряченному телу, и я принялась осторожно касаться его руками, исследуя.
Чем дольше мы были рядом, тем меньше оставалось волнения. И казалось, что все правильно. Всё именно так, как должно было быть. Мы словно танцевали. Сначала медленно и плавно, затем торопливо, не в силах оторваться друг от друга, и снова плавно.
Удовольствие то захватывало меня, то отступало, чтобы накатить куда большей волной. И когда мы с Лау слились в одно, я почувствовала себя на месте. Редкое, почти незнакомое чувство. Словно всю жизнь я металась, не зная, где спрятаться и куда деться, не зная, как жить дальше и к чему стремиться. А с ним я была целой. Я была как будто больше себя самой. Нежное тепло вырвалось из груди и заполнило собой всю комнату. Может, так влияло слияние магических аур, но мое тело вдруг стало невесомым. Я была я и не я одновременно. Я словно вырвалась из телесной оболочки и теперь была одним бескрайним чувством. И любви этой было столько, что казалось, она охватит весь мир. И еще останется.
***
Засыпала я абсолютно счастливой. А наутро Лау, где-то раздобыв нам корзину с завтраком, претворил свое обещание в жизнь. Мы не могли оторваться друг от друга до самого вечера, а потом за одной бурной ночью последовала и вторая, и третья.
— У тебя страна без правителя, — смеялась я, глядя на лохматого Лау, выныривающего из-под одеяла.
— Не развалится, — смеялся он.
С годами наши страны научились жить в мире. Вопреки опасениям мамы, люди быстро привыкли к новому положению дел. Идеальной жизнь так и не стала, и не все проблемы удалось решить, но мы делали всё возможное, чтобы закон служил справедливости и каждый день в нашем мире что-то становилось лучше.
Сначала Лау был правителем империи, а я его женой и первой леди. Но после рождения сына мы перебрались в Ферию. Мальчик появился на свет с розовыми волосами, и мама была в таком восторге от своей новой роли бабушки, что передала Лау бразды правления и отошла от политики. Лау стал королем, а я королевой.
Наш сын подрастал, и когда в нем стала проявляться магия, мы едва справлялись. За сорванцом нужен был глаз да глаз, и я думала, хуже быть не может. Это пока у нас не родилась дочь. Настоящая разрушительница с упрямым характером и черными как уголь глазами. Я даже отругать ее не могла. Каждый раз смотрела на нее и проваливалась в бездну. Не глаза, а космос.