Любимчик богов
Шрифт:
Выехали с разорённой стоянки ещё до полудня, и двинулись в сторону села. Боевые кони запряженные парой шли ходко, так что к вечеру они уже пересекли границу общины, а уже ночью, объехав село, поднялись на холм к старому капищу. Приступы грозящие беспамятством накатывались всё чаще и чаще, и он уже почти из последних сил подошёл к заповедной поляне.
К удивлению Горыни, там уже горел костёр, и мирно, словно два старых друга беседовали Мокошь, всё в том же белоснежном платье и Никифор, в своей вечной хламиде.
–
– Мокошь легко словно танцуя встала, и подошла ближе.
– Хорошее дело сделал воин. Её я тоже забираю.
– Она взмахнула рукой в сторону женщины, которая уже спала среди тюков с тканью и оружия, прижимая к груди свёрток, которого считала своим ребёнком.
– Пусть душа её давно отлетела, но не могла найти покоя.
– А...
– Знаю о чём спросить хочешь.
– Богиня кивнула.
– Выбирай. Или она или ты. Энергии в этих телах совсем немного.
– Пусть будет она.
– Константин, у которого вдруг пересохло в горле кивнул.
– Люди не смогли её защитить так пусть хоть в посмертии у неё всё будет.
– Ты сказал.
– Мокош кивнула.
– А теперь покажи.
Константин кивнул и подошел пребывающему в ступоре вознице.
– Ты готов?
– К чему, господин?
– Чуть заикаясь спросил разбойник.
– Умереть. Но не жертвенным бараном, а воином, хотя вы этого и не достойны. Но насколько я понял, боги здесь не принимает безвольных жертв.
Тот вздохнул и тряхнув головой, слез с телеги.
Бой, несмотря на перевязанную ногу Горыни получился коротким, и через десяток секунд, он чётко воткнул нож прямо в сердце бандита. Так или почти так, закончили жизнь все десять разбойников, за исключением атамана.
– Это не моё.
– Мокошь покачала головой.
– Это сестрицы Мары.
– Так отдай.
– Костя равнодушно отвернулся.
– Не могу.
– Богиня виновато улыбнулась.
– Тебе придётся самому её призвать.
– Просто позвать достаточно?
– Уточнил Горыня и увидев кивок Никифора, негромко произнёс.
– Мара, слышишь ли меня. Приди, забери своё.
Короткий всплеск ветра и на поляне возник туманно мерцающий вихрь из которого вышла высокая черноволосая женщина в длинном платье похожем на звёздное небо.
– А, старый знакомый.
– Она приветливо улыбнулась Горыне.
– Радовал ты меня в том мире, радуешь и в этом. Она взмахнула рукой, и атаман лежавший на телеге чуть дёрнулся и глаза его остекленели.
– Ну, всё. Старую ведьму я прибрала ещё на болоте, а этих отдаю тебе сестрица. Мара ослепительно улыбнулась и сделав пару шагов, вдруг обернулась.
– Нет, посижу немного. Подышу воздухом этой земли. Ты ведь не против, сестрица, и вы, уважаемый Никифор?
– Прошу.
– Ведун во мгновение ока сдёрнул с себя плащ и расстелил перед костром.
Мокошь с непонятным выражением на лице обернулась в сторону Мары, и вздохнув махнула рукой.
Женщина спавшая в повозке, вдруг встрепенулась, и забыв про свёрток, рванулась к мальчишке и встав перед ним на колени просто стала целовать его прижимая к себе.
– Мама, не плачь. Мама...
– Мальчишка что-то говорил, а потом, когда женщина встала, взял её за руку, и что-то рассказывая, повёл за собой, и через секунду вихрь схлопнулся, оставив на поляне лишь примятую траву.
– Но сдаётся мне сестрица, что ты хочешь обжулить моего верного паладина?
– Донёсся от костра голос Мары.
– Условие он выполнил, и даже более. Десять жизней за одну... более чем справедливо. А если учесть тех кого я забрала на болоте, так просто грабёж получается.
– Он не твой!!!
– Мокошь, резко словно кошка обернулась и даже чуть пригнулась словно перед броском.
– Не мой.
– Мара, насмешливо посмотрела на сестру, и поудобнее устроилась на плаще, растянувшись на нём.
– И не твой.
Горыня, смотревший на всё это с круглыми от удивления глазами, не нашёл ничего лучше, чем подняв руки подойти ближе.
– Девочки, не ссорьтесь, вы чего?
В ответ обе как-то отпрянули и через секунду рассмеялись заливистым смехом.
– Это всё воздух среднего мира.
– Сказала отсмеявшись Мокошь.
– Бьёт в голову сильнее вина...
Но окончание фразы он уже не расслышал, повалившись в траву словно подкошенный.
Очнулся уже в своей постели. Травница Варвара сопела на лавке рядом, а рядом на табурете сидела девчонка лет двенадцати.
Стоило ему открыть глаза, как девочка метнулась к бабке, и стала трясти её за плечо.
– Бабушка Варвара, бабушка Варвара, проснулся он.
– Да не тряси меня, ужо всю душу вытрясешь.
– Женщина опустила ноги на пол, села и накинув платок на голову, посмотрела на пациента.
– Глазки я смотрю чистые, испарины нет... Попьёшь вон на столе в бутылке оставила отвар. По стакану кажно утро.
С чем и отбыла по своим делам, оставив после себя тонкий запах сушёных трав и бутылочку с лекарством.
А Горыня, не торопясь сел на кровати и первым делом проверил руку, которая была вполне нормального цвета, и рану на ноге, которой просто не нашёл. Затем, прополоскал рот настойкой, глотнул, и скривившись от горечи, стал прибирать в доме. Лишь наведя в доме порядок, вымылся и надев чистую одежду, пошёл к кузнецу прихватив оба револьвера.
В кузне уже стоял дым коромыслом, а подмастерья и ученики бегали словно ошпаренные. Сам Лукьян, стоя возле кузни перебирал инструменты, а увидев Горыню широко улыбнулся и сразу предупредил.