Любимцы фортуны
Шрифт:
Спокойно, словно разговор шел о какой-нибудь ежедневной чепухе, Пит поставил портфель на пол, сел на кожаный диван и похлопал по сиденью рядом с собой.
Его кабинет представлял собой огромное помещение, стены которого были увешаны рабочими трофеями за последнюю декаду. Здесь были фотографии легенд Голливуда, с которыми Пит работал, афиши фильмов, которые он продюсировал, награды киноакадемии. Здесь были снимки почти всех звезд, которых знала Клэр: Дастина Хоффмана, Аль Пачино, Николь Кидман и многих других, все с автографами и словами благодарности Питу Макмаону, человеку, в которого не верил собственный
Фотографий самого Пита почти не было. Несмотря на свой небывалый успех, затмивший достижения Дьюка, он по-прежнему был чудовищно неуверенным в себе, своей внешности, запоминающейся только рыжиной жидких волос. Теперь, правда, редкая шевелюра Пита слегка поседела и еще больше выцвела, но он все еще злился, глядя в зеркало на свое отражение. Собственную голову Пит считал похожей на яичницу-глазунью и думал, что все его знакомые втайне над ним посмеиваются.
На полке у окна стояли две статуэтки «Оскара» и несколько призов с других кинофестивалей. Всякий посетитель, вошедший в кабинет, в первую очередь замечал именно «Оскаров» и восхищенно цокал языком.
Сейчас Питер подошел к полке, снял одну статуэтку и принялся перекидывать из руки в руку, словно оценивая вес. Полюбовавшись игрой света на золоченых боках «Оскара», Пит обернулся к встревоженной жене.
— Да ничего мы не будем делать. Ни-че-го! Какая разница, что случилось с Сиеной? Для нас ничего не изменилось. Дорогая, ты же знаешь, что я прав.
— Как это «ничего не изменилось»? — изумленно переспросила Клэр, забирая блестящую фигурку из рук мужа и ставя обратно на полку. Она старалась не замечать, каким обеспокоенным стало лицо мужа. — Конечно, изменилось! Пит, Сиена попала в ужасную автокатастрофу. Мы нужны ей!
Пит взял ее за руки и посмотрел в глаза.
— Клэр, — шепнул он, — сколько раз мы должны повторять этот разговор? Сиена уже давно не наша дочь. Она не часть нашей семьи и никогда уже не будет. Никогда, слышишь? Я думал, мы друг друга поняли.
— Но, Пит, — начала Клэр взволнованно, хотя и понимала уже, что только впустую сотрясает воздух. Глаза мужа стали непроницаемыми, холодными, как было всегда, если он занимал непреклонную позицию.
— Нет. И прошу тебя, Клэр, перестань. Ты со мной или против меня?
— О, ради Христа!
Она вырвала руки и стала ходить по кабинету туда-сюда.
Ну почему, почему Сиена всегда становилась камнем преткновения для нее и Пита? Почему всякий разговор о ней превращался в борьбу характеров, в битву, в которой Клэр не могла выиграть? Неужели муж не понимает, что она любит не только его, но и собственную дочь?
Остановившись у окна, Клэр прижалась лбом к безупречно чистому стеклу, глядя на крохотные машинки, снующие по Твентис-сенчури-бульвар далеко внизу. Настоящий Лос-Анджелес: никаких спешащих людей, никакой ежедневной суеты на улицах — только оживленный трафик, бесконечная вереница автомобилей, ручейки деловых муравьишек.
До бульвара было так далеко. Клэр показалось на секунду, что ее тянет вперед и вниз, навстречу трафику и разогретому асфальту. Словно прозрачное стекло внезапно исчезло без следа, позволяя быстро и легко проститься с однообразной пустой жизнью.
Содрогнувшись всем телом, Клэр торопливо сделала шаг назад.
Чего, собственно,
Мысленно выругав себя за наивность, Клэр устало вздохнула. Никакие катастрофы и беды, свалившиеся на Сиену, никогда не заставят Пита пересмотреть свое давнее решение. Ему никогда не увидеть в самоуверенной, успешной модели и актрисе, которой стала его дочь, испуганную, потерянную маленькую девочку, которая нуждается в родительской любви.
Дверь без стука отворилась, впуская Тару с подносом. Помощница Пита все еще злилась из-за того, что ее заставили бегать со столь пустяковым заданием, да еще в присутствии Клэр Макмаон. Обычно Пит не позволял себе взваливать на нее столь низменные поручения.
— Поставь на стол, — бросил Пит, даже не обратив внимания на обиженно поджатые губы Тары.
Секретарша сделала, что ей велели, резко развернулась и вышла, едва не хлопнув дверью.
— Так что ты ответишь? — настойчиво спросил Пит у жены.
Он всегда добивался ответа на поставленный вопрос.
— Я с тобой, — вяло ответила Клэр.
Она почти по-матерински чмокнула мужа в щеку и вышла. Нетронутая чашка с горячим кофе осталась дымиться на столе.
Летом Лас-Вегас превращался в место настоящего паломничества туристов. Сюда стекались любители таращиться на цветные вывески и охать над иллюминацией, словно не знающие, что Вегас принимает гостей не только в раскаленную жару. Здесь же предпочитали отсиживаться обладатели разбитых сердец и поломанных судеб в надежде, что вместилище чужих пороков залечит их собственные раны. Бандиты и мошенники прятались здесь от своих демонов, азартные игроки спускали миллионы, обогащая карманы владельцев казино, несчастные зомби сидели за автоматами днями и ночами, надеясь выторговать у судьбы счастливый билет. Вегас казался живым организмом, жадной, адской машиной, гостеприимно распахивающей свои двери и высасывающей жизненные силы. И все-таки здесь, как нигде на свете, можно было остаться неузнанным, непобеспокоенным, наедине с самим собой.
Впервые Сиена побывала в Лас-Вегасе с дедом. Дьюк обожал этот город греха и частенько говорил, что он и Вегас созданы друг для друга. Сиена помнила, как следила за карточной игрой, не понимая ее правил, таращилась на вращающиеся барабаны слот-машины, восхищенно охала, когда гигантский светящийся ковбой махал ей рукой. Дьюку было плевать, сколько денег он проигрывал, он ездил в Вегас не для обогащения. Дед показал Сиене этот город таким, каким видел его сам — гламурным, ярким, потрясающим воображение.
Дьюк всегда играл по-крупному.
Сиена обещала себе, что однажды научится играть с такой же бесшабашностью, без оглядки, как он.
Сейчас она шла навстречу новым впечатлениям, надеясь, что они смогут перечеркнуть прошлое.
Однако стоило Сиене выйти в фойе, как изо всех углов понеслись выкрики, защелкали десятки, нет, сотни, вспышек. Ее собственное имя повторялось чаще всего, каждый папарацци пытался привлечь ее внимание.
— Сиена! Сиена! Ответьте на вопрос!
— Сиена! Как ваше самочувствие? Правда, что вы сломали все ребра?