Любимица Лакшми

Воронина Виктория

– О, я уже слышал о наказании свыше для меня и кармическом воздаянии от твоей супруги. Она также считает, что ей нужно со смирением принимать свою судьбу, даже если ее сделают продажной женщиной и отдадут прокаженному, - небрежным тоном заметил Равана и тут же произнес с насмешливым восхищением: - Ну и женушка тебе досталась, Кумар! Так жаждет телесных утех, что даже проказа ее не пугает. Ты ее любишь, даже боготворишь, а она готова отдаться последнему нищему, несмотря на брачные обеты, данные тебе у свадебного костра.

Но Сандип не повелся на провокационные речи Раваны и не возмутился против Амриты.

–

Моя жена святая, и даже если она совокупится с мужчиной, больным дурной болезнью, то не она заразится, а он исцелится от прикосновения к ее чистому телу, - твердо заявил он.

– Вот как? – деланно изумился Равана и сделал вид, что глубоко задумался. – Может мне стать первым клиентом твоей жены в качестве, так сказать, оздоровления? Пожалуй, я сделаю ее своей постоянной наложницей. Забавно будет видеть твое лицо, когда я на твоих глазах буду заниматься с нею любовью.

И злодей громко расхохотался, поняв по изменившемуся, горящему бешеной яростью взгляду Сандипа, что ему на этот раз удалось задеть за живое молодого человека. Раджан, Шьямалла и адвокат тоже начали угодливо хихикать в тон своему шефу.

Сандип не мог перенести даже мысли о том, что говоривший с ним негодяй будет насиловать его любимую жену у него на глазах. Гнев придал молодому каскадеру нечеловеческую силу. Он поднатужился, сорвал с себя крепкие веревки, подскочил к Раване и обрывками пут крепко сжал горло своего врага со словами: - Тебе не удастся дотронуться до Амриты даже пальцем. Я задушу тебя, мерзкий крокодил, своими собственными руками!

Глаза у покрасневшего как рак Раваны почти вылезли из орбит, и он замахал руками словно тонущий человек. Сандип с торжеством почувствовал, что еще немного, и он задушит злодея, погубившего несметное количество невинных людей. Но остальные бандиты пришли в себя от его неожиданного нападения и хотя с трудом, но оттащили Сандипа от своего босса.

Их босс, отдышавшись, окончательно преисполнился злобы на молодого смельчака, который неоднократно противодействовал его планам и в довершение всего чуть не задушил.

– Эй, заприте где-нибудь покрепче этого молодца! – велел Равана. – Утром я сам придумаю Сандипу такую изощренную казнь, что он пожалеет, что родился на свет.

– От меня ты не дождешься мольбы о пощаде, - насмешливо ответил ему на эту угрозу Сандип.

Амрита застыла от ужаса, услышав конец разговора своего мужа с Раваной. Ей удалось найти ключ и выйти из запертого кабинета, затем спуститься по лестнице на первый этаж, но она забыла о своем намерении незаметно покинуть особняк, когда узнала, что Сандип тоже попал в руки их врагов. То, чего Амрита боялась больше всего – случилось! Ее любимый в плену и преступники намереваются немедленно лишить его жизни. Она с плачем бросилась в сторону, откуда слышала голос мужа и ухватилась за его рукав.

– О, господин Равана, не разлучайте меня с Сандипом! – взмолилась Амрита. – Если вы хотите его убить, то убейте и меня вместе с ним!

Она была так хороша в своем горе, что Равана против воли залюбовался ею.

– Нет, тебе еще рано покидать этот мир, моя райская птичка, - с неожиданной хрипотцой в голосе сказал он, сам удивляясь тому сердечному волнению, которое в нем вызвала эта слепая девушка. Сандип в свою очередь рванулся к жене, но наемники снова скрутили его и

потащили к выходу, не обращая внимания на его угрозы расправиться с ними. Амрита бросилась в сторону их удаляющихся шагов, но Равана перехватил ее на дороге и с силой привлек к себе.

– Ах, не убивайте Сандипа! – снова заплакала Амрита, не оставляя попыток выполнить свое намерение последовать за мужем.

– Успокойся, никто не собирается убивать твоего супруга, луноликая пери, - с несвойственной ему мягкостью произнес Равана. – Мы его только подержим в слоновнике, пока он не станет более благоразумным.

– Вы говорите правду, господин Равана? – недоверчиво всхлипнула Амрита, но ее незрячие глаза засияли светом надежды. Ей в эти страшные минуты пленения мужа больше всего была нужна вера в то, что с ним не случится ничего плохого.

– Конечно, я же не зверь какой-нибудь и не бездушное чудовище, - утвердительно произнес злодей, сам удивляясь своему поведению. Он никогда не грешил состраданием, и к тому же презирал жалостливых людей, считая их ничтожными слабаками.

– Благодарю вас, - прошептала Амрита и от избытка волнения лишилась чувств. Равана еле успел подхватить ее и прижать к своей груди.

– Что с нею? – с нескрываемой тревогой произнес он.

– Не беспокойтесь, господин Равана. Девчонка просто сильно испугалась за мужа, только и всего, - подобрастно ответила Шьямалла. – Отдайте ее на попечение ее няни, и она быстро придет в себя.

– Верное решение, - одобрительно отозвался Равана, и сам отнес бесчувственную девушку в кабинет, где положил ее на широкую тахту. Уна тут же начала хлопотать возле своей воспитанницы и, убедившись в том, что Амрита находится в надежных руках, Равана, отдал ряд распоряжений, а также на всякий случай поставил двух сторожей в коридоре. Этот кабинет был единственной комнатой в доме, которая крепко запиралась на ключ, но он только что убедился в недостаточной надежности такого содержания пленницы и приказал усиленно сторожить ее в месте заточения.

После этого Равана устроился спать в хозяйской спальне, но долго не мог уснуть из-за потока новых ощущений. Неожиданная, никак непредвиденная им любовь к юной девушке, которая была в четыре раза моложе его самого, в один миг завладела его сердцем и сладким ядом разлилась по жилам. Равана не думал, что когда-нибудь будет испытывать целую гамму любовного трепетного чувства. Он довольно рано охладел к женщинам, уже в тридцать лет они перестали волновать его, и все, что его интересовало – это успех и деньги. Но зрелище прекрасной девушки, которая, рыдая, боролась за то, чтобы вопреки всему быть вместе со своим любимым мужем перевернула все его представления о мире, изменило все его планы, вызвало дикую ревность к Сандипу и желание быть на его месте. В мозгу Раваны волнами рождались неистовые фантазии о любви Амриты к нему - Раване, а не к молодому каскадеру, они приносили ему несказанное наслаждение и удовольствие. То ему представлялось, как Амрита своими нежными руками обвивает его короткую шею, застенчиво шепча признания; то ему виделось, как он сам покрывает тело Амриты пылкими поцелуями. В душе злодея воцарилась странная уверенность, что когда-нибудь сердце юной слепой красавицы, родителей которых он убил, непременно будет принадлежать ему, и эта мечта убаюкала его, как самая лучшая колыбельная на свете. Равана пошевелился, удобнее устраиваясь на ложе, уронил голову на подушку и захрапел во сне.