Любимое уравнение профессора
Шрифт:
Для поиска дружественных чисел, к примеру, способов сколько угодно, и все они очевидны: да, повозишься с вычислениями, но рано или поздно найдешь. Здесь же все оказалось совсем не так. В каком бы направлении я ни двигалась, мне сразу же не хватало ни знаний, ни опыта, ни даже простой интуиции, и уже очень скоро я переставала понимать, что ищу. Я ходила кругами, только и возвращаясь к тому, с чего начала. И на самом деле почти все время своих «изысканий» протаращилась в пустоту на изнанке рекламы.
С чего же меня так всерьез затянуло в это детское математическое баловство? Да бог меня знает.
То, что сперва казалось смутным наваждением, быстро окрепло и переросло в настоящую одержимость. Тайну, спрятанную в этой формуле, знает лишь небольшая кучка людей. А все остальные так и сойдут в могилы, даже не подозревая о ней… Но по странной причуде судьбы скромная домработница, далекая от мира чисел, уже готовится распахнуть врата, что скрывали эту тайну от всего мира… Призванная агентством «Акэбоно» под начало гениального Профессора, эта женщина с первого же дня службы, себя не помня…
— Ну как? Похожа я на Профессора? — спросила я Коренька, прижимая палец к виску и пронзая карандашным огрызком воображаемые небеса. В тот вечер я исчиркала с изнанки все рекламные объявления, агитки и флаеры, какими был забит наш почтовый ящик, но так и не продвинулась вперед ни на шаг.
— Да ни капельки! — скривился сын. — Когда задачу решает Профессор, он не болтает сам с собой вслух. И не поправляет волосы каждую минуту. У него только тело здесь, а сам он где-то далеко-далеко… Да и по сложности, — добавил он, — его задачки с этой даже рядом не валялись!
— Вот именно! — вздохнула я. — Ну, и ради кого же, по-твоему, мама так выворачивается? Может, отложишь свои бейсбольные книжки да поможешь мне придумать хоть что-нибудь?
— Но я-то прожил на свете в три раза меньше тебя! Что тут можно придумать, даже примерно не представляю!
— Зато ты уже научился быстро считывать большие числа. Отличный прогресс, не считаешь? И все благодаря Профессору!
— Ну, это да…
Он пробежался глазами по моим цифрам на обороте очередного флаера. И, не найдя ошибок, одобрительно хмыкнул.
— Похоже, ты на верном пути, — резюмировал он.
— Спасибо за утешение! — съязвила я. — Оно мне очень помогло!
— Но с ним всяко лучше, чем без него, разве нет? — пробурчал сын и снова уткнулся в книгу.
Утешать меня Коренёк наловчился с раннего детства. Всякий раз, когда я возвращалась с работы в слезах (хозяева обозвали разгильдяйкой, обвинили в воровстве, спустили мою стряпню в унитаз и так далее), он повторял мне тоном, не допускавшим ни малейших сомнений в его правоте:
— Но ты же такая красавица, мама. А значит, все будет хорошо!
На его взгляд, это и были самые утешительные на свете слова.
— Вот как… — сквозь слезы улыбалась я. — Значит, все-таки красавица?
— А как же! — искренне удивлялся он. — Ты что, не знала?
Сколько раз я притворялась, что плачу, хотя слезы еще не
— Но вообще-то, я тут подумал… — добавил он вдруг. — Десятка в этом равенстве какая-то, хм… лишняя.
— Это почему?
— Ну, выпирает же! Зачем тебе двузначная цифра в таком ряду?
А ведь он прав, сообразила я. Как я ни группировала этих козявочек, разделять их по внешнему виду мне еще в голову не приходило. А ведь именно 10 — единственное из них, которое даже росчерком не напишешь, не оторвав карандаша от бумаги!
— А уберешь отсюда десятку — для остальных сразу определится центровой, а это может пригодиться!
— Что значит «центровой»?
— Не знаешь, потому что не пришла на Родительский день! А мы, между прочим, показывали гимнастический номер! В котором учитель посреди выступления командует: «Свернуть шеренгу, равнение на центр!» И если нас девять, с любого конца сразу ясно: центровой — пятый. Он тут же задирает руки, и все идут к нему. А добавишь к этой команде десятого — ее уже так не свернуть. Центра-то нет![8]
Выслушав сына, я отставила в сторону 10, выстроила в цепочку оставшиеся девять чисел — и обвела кружком цифру 5. Именно она, понятное дело, оказалась в центре. Четверо спереди — четверо позади. Пятерка же стояла, гордо выпрямив спину и воздев руки в небеса, демонстрируя всем вокруг: да, это она — самый правильный центровой, вокруг которого следует собираться…
И тут со мной случилось то, чего я еще не испытывала ни разу в жизни. Нечто вроде наваждения, чудесного миража. Посреди огромной мрачной пустыни гуляет ветер, а передо мной — дорога до самого горизонта. Там, вдали, мерцает загадочное сияние, но чтобы попасть туда, мне придется уменьшиться в размерах. Так предначертано мне судьбой, и я ступаю по дороге вперед, ибо это — путь моего Просветления.
Радиола вернулась из мастерской в пятницу 24 апреля — как раз когда «Тигры» должны были сразиться с «Драконами»[9]. Мы поставили ее в самом центре кухонного стола и расселись вокруг. Коренёк повертел колесиком настройки, и через треск и улюлюканье помех в нашу жизнь наконец-то прорвался бейсбольный матч. Сигнал был таким слабым, будто вещали откуда-то с края земли, но, несомненно, то был настоящий бейсбол. Первый живой сигнал из внешнего мира, раздавшийся во флигеле, по крайней мере с того дня, как я здесь появилась…
— Вау!! — сказали мы хором, хотя и каждый по-своему.
— Вот уж не знал, что на этой штуке можно слушать даже бейсбол! — признался Профессор.
— Да, конечно! Как и на любом другом радио.
— Когда-то очень давно мне подарил его брат, чтобы я тренировал свой английский. Вот я и думал, что он нужен только для английского!
— То есть вы… никогда не слушали «Тигров»?! — поразился Коренёк.
— Ну… да. А телевизора здесь никогда и не было, так что… — бормотал Профессор смущенно, будто признавался в чем-то постыдном. — Я еще ни разу не смотрел бейсбольного матча.