Любимых не отпускают
Шрифт:
— Что?..
— Алина! Ты убил ее! Пора отвечать.
— Нет… Нет!
Внуков косится на охрану.
— Да! Ты не только шантажист, но еще и хладнокровный убийца, — говорю так громко, чтобы дошло до каждого из парней, которые охраняют это ничтожество.
— Это был несчастный случай. Она упала и утонула.
— Следы удушения на шее говорят о другом.
— Ты не докажешь… — едва слышно хрипит Внуков.
— У меня есть письмо от Алины. Она написала его за день до смерти. И в нем подробно расписала, что собирается
— Она… — Внуков отступает. — Она не могла… Она бы не успела.
Он испуганно озирается на своих людей. Тяжело сглатывает.
— Алина была смышленой девушкой. Она первая, кто смог подобраться к тебе и втереться в доверие.
— Я хочу видеть это письмо.
— Понимаю тебя. — Рыба уже на крючке, потому подсекаю. — Через две минуты, — демонстративно подношу часы к глазам. — Полиция тебе все покажет.
— Сука! — Грязное ругательство звучит, как сигнал о капитуляции. — И вы суки! — кричит Внуков убегающей охране. — А ты все равно сядешь! — огрызается он и, все еще целясь в меня, несется к выходу.
Боясь упустить момент, когда этот урод заберет документы, я срываюсь за ним.
Дав небольшую фору, смотрю, как Внуков хватает какой-то портфель возле двери.
Спешу дальше — во двор.
Замечаю, как гад прыгает в серебристую спортивную тачку возле крыльца.
— Стоять! — кричу, надрывая связки. И выкидываю из ближайшей машины зазевавшегося охранника.
Упав задом на водительское сиденье, я сразу же жму на газ.
Стартую как на гонке.
В голове ни одной лишней мысли. Собственное тело работает как четко отлаженный механизм. Впереди лишь серебристый бок чужой тачки. Все просто и легко… до момента, пока не слышу крик Лукаса:
— Нет! — орет он, пытаясь увернуться от несущегося на него спорткара Внукова.
— В сторону! — кричит этот урод, в панике сворачивая в сторону зазевавшегося испанца.
Будто на быстрой карусели перед моими глазами проносятся картинки с его красавицей женой и детской коляской, грустные лица Евы и Вики.
А уже в следующее мгновение правая нога топит в пол педаль газа.
Глава 58. Все круги ада
Ева
Картинка с телефона расплывается перед глазами.
В легких резко заканчивается весь воздух.
Руки тяжелыми плетьми опускаются на колени.
— Нет, — шепчу я, покачиваясь на лавке. — Нет… — повторяю еще раз и выпадаю из этой реальности в какую-то другую.
Здесь нет чувств, нет времени, а цвета и звуки размазаны до едва отличимых оттенков и шума.
Мир спокойствия и безмятежности. Мой персональный купол от проблем.
— Ева! Ева…
Сквозь глухую стену доносится
— Ева, пожалуйста, придите в себя!
Голос звучит громче, а щеки обжигает от легких шлепков.
— Мне срочно нужна помощь на причале. Здесь молодая женщина. Обморок.
Мужчина диктует адрес, говорит название яхты, что-то еще… Я больше не слышу.
В голове, как заноза, фотография разбитой машины. А в мыслях лишь одно имя — Лео.
От этого имени почему-то больно.
Боль разрывает грудину. Растекается по венам горьким ядом. Не дает вдохнуть или очнуться.
— Давай, девочка, приходи в себя!
Мужчина суетится надо мной. Прикладывает ко лбу мокрую тряпку. Щупает на запястье пульс. Кажется, паникует.
— Не пугай меня и свою малышку.
Поднимает на руки. Несет куда-то недалеко и кладет на мягкое.
— Ви-ка… — хриплю я чужим голосом. Не знаю, как вырываюсь из той туманной реальности. И в ту же секунду чувствую прикосновение маленьких детских ручек к своему лицу.
— Мама!
Моя девочка устраивается рядом. Жмется ко мне как маленький замерзающий котенок. Тоненько всхлипывает.
— Все… — хочу сказать «нормально», но в каюту вбегают врачи.
С их появлением вся моя чувствующая часть будто отключает.
Под четким контролем юриста бригада скорой помощи измеряет давление и пульс. А затем, записав под диктовку Лаевского, как именно я грохнулась в обморок, уводит с яхты в свою машину.
В больнице нас четверо: я, Вика, Лаевский и няня. Марина приезжает через пятнадцать минут после звонка юриста и не отходит от меня ни на секунду.
Вроде бы нужно радоваться — такая большая группа поддержки, но дико хочется хотя бы на несколько минут остаться одной.
Не изображать бодрость.
Не тянуть губы в фальшивой улыбке.
Не лгать самым родным о том, что со мной все в порядке.
Мне просто необходимо прокричать во все горло: «Рауде, ты не имел права!» и услышать в трубке усталый любимый голос.
Я согласна на любой ответ Лео. На новую клятву вернуться чуть позже. На смешливое: «Глупая, ну как ты могла подумать, что я вас оставил». На приказ сорваться и приехать к нему на край земли.
От страха я согласна даже на повторение жуткой сцены, которая произошла в другой больнице пять лет назад. Готова вновь услышать его горькие прощальные слова: «У меня все в полном порядке. Надеюсь, у вас тоже все будет в полном порядке…»
В панике я способна на все. В том числе бороться.
— Но ведь с ним можно как-то связаться? — дойдя до отчаяния, я начинаю приставать к юристу.
— Я уже пробовал. Абонент недоступен.
Лаевский хмурится. Он мастерски скрывает свое волнение, только я все равно ощущаю эту жесткую скованность — клетку из мыслей и эмоций.