Любимый (м)учитель
Шрифт:
Веронике казалось, что это похищение — самое романтичное, что с ней происходило, и она даже отказалась от музыки, чтобы сохранить момент чистым и правильным, не создавать якорей и не вздрагивать потом всякий раз от удачно подошедших друг другу нот.
— Зачем вы увозите меня? — спросила она, когда пригород остался далеко позади.
— Ты же хотела, — улыбнулся он. — Но вообще мне просто не сиделось на месте. Не ищи скрытых смыслов.
— Мы… вместе? — честный вопрос требовал честного ответа.
Егор недолго думал, но всё-таки
— Ты хочешь это как-то назвать? — наконец проговорил он. В машину будто прорвался ледяной ветер.
— Это выше ваших сил?
— Нет. Я просто не знаю как. У меня никогда не поворачивался язык говорить кому-то “девушка”, а для тебя мне это кажется и вообще неподходящим. Говорить, что ты моя… — он покачал головой. — Давай пока говорить просто, что ты — моя. А там будет видно.
Вероника кивнула.
Примечание:
Ты — мое дыхание,
Утро мое ты раннее.
Ты и солнце жгучее
И дожди.
Всю себя измучаю,
Стану я самой лучшею,
По такому случаю
Ты подожди.
По такому случаю
Ты подожди.
"Ты моё дыхание" — А. Якушева
=Закрыв глаза, счастливо улыбался…
Они добрались до места минут через пятнадцать, после того, как стали ясны их роли, и всё это время оба не могли перестать слышать эти слова. “Ты — моя!”
Простая фраза, но она волной о камень, билась о их уши. Снова и снова накатывала, отступая лишь ненадолго ради краткого отдыха.
Ночь была гуще за городом, воздух как черничное варенье, насыщенно-чёрный. Дачный посёлок совершенно пуст. Беден и непривлекателен.
Это было то самое место, которое представляешь себе, когда видишь уставшую грязную женщину в маршрутке, или нагруженную вилами и лопатами “Шестёрку”, которая мчит за город в субботу в шесть утра.
Дача не от слова шашлыки, а от слова “прополка”.
— И это дача Льва?.. — шепнула Роня, глядя по сторонам. — Вы вообще видели, что покупали?..
— Я мало того что видел, я её с руками и ногами отрывал.
— Зачем?..
— Не нравится? — удивился Егор и пошёл прямиком к остаткам калитки.
И несмотря на то, что забора ни справа, ни слева не имелось, всё равно распахнул перед Вероникой косую деревянную дверцу.
На участке явно когда-то кто-то что-то садил. Имелись и три ветвистые яблони, сейчас
Это видим мы, а для Вероники всё было просто серым, замороженно-искрящимся и таинственным, как древний сад из старинного фильма.
Она смело шла по тропинкам, которые практически не угадывались в темноте и запустении, смотрела по сторонам и глубоко дышала, наслаждаясь остро-пряным запахом не городской осени.
— Не знаю. Не понимаю. У меня не было дачи, но так я себе это представляла в страшных снах о поездках “на картошку”. А что в доме?
— Да я бы знал… надеюсь не бомжи.
Они нашли под половицей ключ и открыли навесной бесполезный замок. Изнутри домик выглядел не так плохо, особенно в свете телефонных фонариков. Его даже поделили на комнаты, используя вместо перегородок старые двери. Стёкла в них запылились, закоптились, но смотрелось весьма неплохо.
— Покрасить бы всё тут и отмыть. Представьте как бы стало симпатично.
Стены в домике были ровные, а потолки на удивление высокие. Будто когда-то планировалось соорудить второй этаж, но планы так и остались планами. Зато под потолком теперь имелся обрубок перекрытия, на который даже вела хилая лестница. По центру гордо высилась на свои полтора метра крохотная печка.
— Ты когда-нибудь таким занималась? Это же кошмар!
— Что вы… это интересно. Представьте — этот домик может быть живым. В нём может быть уютно… Он такой маленький и странный.
— Это дача, Вероника. Она и должна быть мательной и странной! Тут вёдра хранят и лопаты…
Егор открыл дверку печки и скептически туда заглянул.
— Такое ощущение, что кто-то очень культурный всё-таки ходит сюда и потом возвращает на место замок… потому что печку, явно, топят.
Он вышел, оставив Веронику одну, в компании фонарика. Не будучи трусихой, она смело прошла по пыльному полу, чтобы достать из угла веник и начать подметать. К тому моменту, как Егор вернулся с охапкой веток и тремя поленьями, она смела всю грязь к выходу, а телефон закрепила так, что он освещал приличный участок комнаты.
— Держи, — Егор протянул пакет. — Я всё-таки готовился к поездке. Там заряженный фонарь и несколько свечей. Всё что нашёл у Игнатовых.
— Откуда вы знали, что тут света нет?
— Осенью садоводства его отключают, дурында…
Нашлись и спички, и несколько старых стопок в стенном шкафчике, из которых вышли прекрасные подсвечники. А когда в печке затрещали дрова и немного проветрилось от открытых форточек помещение, стало даже уютно.
— Блин… это так круто, что если начну говорить, вы решите, что притворяюсь, — шепнула Роня, опасаясь говорить громко и спугнуть магию “дачных духов”.