Любить, чтобы ненавидеть
Шрифт:
Клава нагнулась к мальчику:
— Меня зовут баба Клава. Пойдешь ко мне в гости?
Мальчик молчал.
— У меня дома много игрушек, ты познакомишься с хорошей девочкой, Сашенькой. Она уже ходит в школу, во второй класс. — Помедлив немного, она спросила: — Ну как, поедем, Васенька?
— Поедем, — тихо согласился мальчик.
— Погоди-ка, — неожиданно спохватилась Клава. — Ты что-то рисовал здесь, когда я пришла?
— Да, — так же тихо сказал он, взглянув на Зою Михайловну. — Мне баба Зоя разрешила…
— А ты не покажешь мне твои
Мальчик вновь вопросительно посмотрел на соседку.
— Сейчас принесу, — с готовностью сообщила та и пошла за рисунками.
— Давай-ка возьмем их с собой и покажем Сашеньке. Ты не против?
— He-а, я еще нарисую, — мальчуган не спускал огромных печальных глаз с Клавы.
Она улыбнулась ему.
Зоя Михайловна принесла детский альбом для рисования, вручила Клаве.
— Вот… Хлебом его не корми, дай порисовать. Если есть хоть какой-никакой клочок бумаги и карандаш — так и будет сидеть, рисовать, пока не позовешь. Может, это потому, что игрушками не избалован, а может, наследственность от отца перешла, кто его знает, поди — разберись…
— А чего нам разбираться, мы ведь, Зоя, с тобой в этом ничего не смыслим, — Клава взяла альбом, положила аккуратно в сумку с вещами.
Мальчик проводил альбом взглядом и сразу погрустнел.
— Не бойся, Васенька, баба Клава хорошая, она тебя в обиду не даст, — успокоила ребенка Зоя Михайловна, обняла его, поцеловала и попросила Клаву, чтобы та позвонила ей, как только будут хоть какие новости.
— Позвоню, не сомневайся.
Клава с Васенькой вышли на улицу. Она решила отвезти его на машине. Остановила первую попавшуюся, посадила ребенка, села сама. Назвала адрес, взглянула на малыша и поняла, что он впервые едет в машине: в глазах его был восторг, два голубых озерца сияли так, как только бывает у мальчишек при виде любой движущейся техники.
— Нравится в машине-то ехать, Васенька?
Мальчик только кивнул…
Дома никого не было: Гоша пошел в школу за Сашенькой, Даша еще не вернулась с работы.
Клава раздела ребенка, умыла его и повела показывать игрушки, из которых Сашенька давно выросла, но так и не рассталась с ними.
— Скоро наша Сашенька вернется из школы, сядем обедать. Ты что больше всего любишь, Васенька?
— Жареную картошку, — немного освоившись, ответил мальчик.
— А еще что?
— А еще все другое…
Клава не очень поняла смысл этих слов, но позже, когда они уже обедали, по тому, как он жадно и с аппетитом ел, поняла, что жизнь научила ребенка не привередничать. Волна воспоминаний о собственном детстве всколыхнулась в ней, и она твердо решила: если не примут в этом доме ребенка, она уйдет от них совсем, заберет Васю и уедет жить в свою избу. Денег и здоровья хватит, чтобы поставить мальца на ноги.
Вернулись Гоша с Сашенькой.
При виде незнакомого мужчины Вася выронил из рук мохнатого бурого медвежонка и забился в угол, хлопая глазами.
— Ой, кто к нам пришел? — радостно воскликнула Сашенька.
— Знакомьтесь,
— Привет, — сказал Гоша, присел на корточки и взял в свою руку протянутую ладонь мальчика. — Откуда ты, такой красивый?
— От бабы Зои, — ответил ребенок.
— Интересно…
Две пары голубых глаз испытующе уставились друг на друга, как будто хотели отыскать в глубинах зрачков ответ на вопрос, адресованный взаимно каждому: «Кто ты?»
Гоша встал, намеревался пойти в ванную, но, вновь глянув на гостя, остановился. Лицо его выражало крайнюю степень растерянности.
— Клава, чей это ребенок?
— Наш, — коротко ответила она.
— Может, объяснишь?
— Обязательно объясню, а как же иначе. А теперь давайте-ка мыть руки и садиться за стол.
Когда стали рассаживаться, Сашенька попросила Клаву, чтобы Вася сел рядом с ней.
— Спроси у него, где он хочет сидеть, — посоветовала Клава.
— Васенька, хочешь сесть рядом со мной? — спросила Саша.
Мальчик кивнул головой и взял ее за руку.
Сашенька мгновенно откликнулась на этот жест доверия и обняла ребенка. Малыш прижался к ней и тоже обхватил ее своими ручонками.
Клава отвернулась и смахнула слезы. Кому, как не ей, было понять всю тяжесть сиротского детства, ведь именно в этом возрасте бежала она с толпой обезумевших от страха женщин и детей, спасаясь от фашистских бомб. Да, конечно, она не помнила своего имени, но свист летящих на землю чудищ она не просто помнила, а даже слышала до сих пор. «Этот звук у меня в ушах, — говорила она. — Умирать буду, а он так и будет визжать».
Васенька сидел за столом спокойно, не крутился, не ерзал, как многие его ровесники обычно делают. Чувствовалась детсадовская дрессура. Клава подкладывала ему на тарелку то одно, то другое, и мальчик послушно все съедал. Сам ничего не просил, но ничего и не оставлял.
После обеда озадаченный Гоша ушел в мастерскую работать, а Клава объявила детям:
— Вы тут без меня поиграйте, а я зайду к папе, нам поговорить надо. Справишься с Васенькой, Сашунь?
— Конечно, баба Клава.
— Если он попросится, своди его в туалет, — и подумала, может, он и проситься-то не умеет, лучше самой сводить, чем довести мальца до конфуза.
Покончив с этим ответственным делом, Клава захватила с собой документы, фотографии, альбом с рисунками и поднялась лифтом на последний этаж дома, где располагались мастерские художников. У нее был свой ключ — она раз в неделю прибирала там, но сейчас предпочла позвонить в дверь.
Гоша впустил ее и сразу же забросал вопросами.
— Погоди, Гоша, не части. Скажи мне прежде, чего ты так разволновался? Или сердце что подсказало?
— А чего мне волноваться? Просто спросил. Непонятно, откуда-то взялся ребенок, ни ты, ни Даша ничего не говорили… При чем здесь сердце, не пойму…