Любить доминанта

Блэк Шайла

– Знаю, у нас не было возможности собрать тебе сумку перед отъездом. Там осталось что-то необходимое? Очки? Противозачаточные? Другие лекарства? Мне следовало спросить об этом раньше.

Повернувшись к нему спиной, она внезапно напряглась.

– Что не так?

Она не ответила, поэтому он спрыгнул с табурета и потянулся к ней, ощущая неприятный холодок в животе.

– Рейн? Ты ведь на таблетках?

Полная тишина.

– Поговори со мной. Судя по тому, что ты смывала с себя его сперму сегодня утром, он не использовал презерватив, но скажи мне, что ты была

защищена.

Рейн повернулась к нему, ее глаза были широко распахнуты и в них плескался ужас.

– Нет, прошлой ночью, он сказал мне, чтобы на утро я приняла таблетки и я...

Она прижала ладонь к губам.

– О, Боже. Я такая глупая. Я думала...

Она потрясла головой.

– Но я ошиблась, и я все нах... испортила всеми возможными способами.

Ее плечи и взгляд опустились.

– Кажется, я только и делаю, что прошу у Вас прощения, уверена, Вы уже устали от этого. Если Вы хотите, чтобы я ушла, то я сама найду дорогу обратно и скроюсь с Ваших глаз. Мне очень... очень жаль.

Она съежилась, будто ожидая пощечины.

В его груди разрослась боль, а в животе заклубилась ярость. Еще один эгоистичный поступок доказал насколько чертовски беспечен Хаммер. Конечно, Рейн, дала этой сволочи свое согласие, но он мог бы позаботиться о ней и защитить ее, как подобает. Для Рейн последствия могут зайти слишком далеко.

Лиам взял убитую горем девочку в свои руки и нежно прижал к себе, чувствуя, как внутри него множится злость на Хаммера. Какого хрена происходило с ублюдком, что он позволил себе так обойтись с женщиной, которую он, как предполагалось, любил? Хаммер добрался до ее миниатюрного тела пьяный и без элементарного средства защиты, зная, что она никак не сможет предотвратить беременность? Это было за гранью понимания Лиама. И если у Рейн в итоге будет ребенок, Лиам был чертовски уверен, что Хаммер пробежит гребаную милю, лишь бы оказаться подальше от нее.

Его омыла новая волна негодования. Он постарался абстрагироваться от рвавшегося наружу гнева, ради Рейн, ему нужно было сконцентрироваться на том, что сейчас было необходимо ошеломленной женщине. Господи Иисусе!

Взяв в ладони ее лицо, он заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Все в порядке. Мы со всем разберемся вместе, постепенно. Но тебе нужно перестать метаться в поисках проклятого выхода каждые две минуты. Я никуда не ухожу и не позволю тебе покинуть меня без какой-нибудь стоящей причины. Мы в самое ближайшее время пойдем ко врачу, где обо всем позаботятся. Я ненавижу саму мысль о латексе между нами, но твоя безопасность важнее. Если появятся какие-то другие проблемные обстоятельства, мы будем решать их по мере поступления.

Она кивнула, но он все еще ощущал, что ее разрывает на части.

– Ну, давай же, девочка. Это еще не конец света. Вытри слезы и вбей себе в голову: я никуда не ухожу. Я буду здесь для тебя. Я не сбегу при первом же признаке надвигающейся грозы. Но я хочу тебе верить, Рейн. После прошлой ночи, это сложно, но давай пойдем на компромисс и сосредоточимся только на нас.

Лиам смахнул с ее лица несколько заблудившихся слезинок и крепко поцеловал. Рейн осторожно вывернулась

из его объятий и уставилась на него. Частично серьезно, а частично с удивлением, словно не могла поверить его словам.

– Благодарю Вас, Сэр. Очень. Вы... изумительный.

– И я проголодался. Теперь накорми меня, женщина. Эти бифштексы выглядят очень аппетитно!

Она фыркнула, не обращая внимания на оставшиеся слезы.

– Стейки скоро будут готовы!

Это не займет много времени.

Она достала из холодильника салат, выложила из гриля подрумянившийся чесночный хлеб, а из духовки сочное филе. Затем появилась прекрасная спаржа, заправленная оливковым маслом, кусочки бекона и другие кулинарные изыски, которые пахли просто божественно.

Она накрывала на стол, в то время как он открыл еще одну бутылку вина. И неуверенно, но с благодарностью, улыбнулась ему, когда он наполнил два бокала. Очевидно, она ожидала, что он будет зол на нее из-за того, что она спала с Хаммером без презерватива, не принимая при этом противозачаточных.

Она ожидала, что он бросит ее. Хотя, не оставалось и тени сомнения в том, что она просила Хаммера использовать латекс. Но, Боже, Макен же считал себя взрослым мужиком, все знающем лучше нее. Но еще более важный вопрос крутился у него в голове: она действительно убегала от ухудшающейся ситуации или просто боялась, что ее снова бросят, поэтому старалась опередить в принятии этого решения?

Лиам наблюдал за Рейн, удивляясь тому, как много людей в жизни девочки, должно быть, покинуло ее, чтобы она стала настолько своенравной. Он планировал провести мирный ужин, но сейчас... сейчас время докопаться до некоторых ответов. Скорее всего, это снова выведет ее из равновесия, но если он хотел помочь ей в будущем, то должен пожертвовать одним спокойным ужином.

Не спеша, подойдя к холодильнику, он взял то, что ему было необходимо, и спрятал это у себя за спиной, поставив на стойку. Затем он помог Рейн забраться на табурет.

Вся эта восхитительная еда на столе заставляла его желудок урчать от голода.

– Все выглядит просто замечательно, красавица. Надеюсь, ты проголодалась.

Дождавшись ее утвердительного кивка, он придвинул ее стул ближе к столу.

– Да, пока я готовила, запахи пробудили мой аппетит.

– Приятно слышать.

Схватив ее вилку и тарелку, он отодвинул их от нее. Она уже начала возмущенно что-то бормотать, когда он поставил прямо перед ней полную банку маринованного укропа.

– Что за -

– Ты сама призналась, что хочешь есть, Рейн. Поэтому... что случилось с тобой в детстве?

У нее раскрылся рот от удивления, она недоверчиво моргнула, глядя на него. Уставившись на банку с соленьем, она перевела глаза на тарелку в его руке. На ее лице промелькнули тысячи эмоций. И самой яркой из них был гнев. Размышление... с оттенком ярости. Казалось, она взвешивала то, насколько ее ненависть к маринованному укропу перевешивает силу голода.

После чего, некоторая напряженность покинула ее тело, и он мог поспорить, что она вспомнила о своем долге перед ним и о его клятве не уходить, что бы ни случилось.