Любить — это так просто!
Шрифт:
— Не хочу тебя разочаровывать, мама, но едва ли благородно жениться на ни в чем не повинной девушке лишь для того, чтобы избежать визитов к психиатру. При всем моем уважении к женщинам, включая тебя, я не думаю, что их главная цель — спасать какого-нибудь бедолагу от него самого. Тебе не понравится то, что я скажу, мама, но я вполне удовлетворен своей жизнью и не желаю ничего менять.
— Я советую тебе остепениться совсем по другой причине. Я пытаюсь настроить тебя на положительный лад, помочь преодолеть горечь, порожденную трагедией, происшедшей с Ли. Ее смерть превратилась в навязчивую идею, завладела
Прежде чем ответить, Брейди долго молчал.
— Я мог бы смириться с тем, что она умерла, — тихо сказал он наконец. — Все мы смертны. Но я никогда не смирюсь с тем, что этот сукин сын убил ее и остался безнаказанным, а я бессилен что-нибудь предпринять.
— Не твое это дело мстить за ее смерть, Брейди, даже если бы мы точно знали, что произошло.
— Как бы не так! И потом, я знаю, что произошло.
— Ты хочешь верить, что виноват Джереми, но полиция придерживается иного мнения.
— У них нет доказательств, чтобы упрятать подонка за решетку, мама. Это разные вещи. Мы уже сто раз об этом говорили. Ты просто отказываешься признать, что Ли совершила ужасную ошибку, выйдя замуж за такого мерзавца.
— Ах, Брейди, неужели ты не понимаешь? В конечном счете неважно, кто виноват. Я тоже жажду справедливости, но не позволяю горю разъедать мне душу. Не хочу, чтобы оно свело меня в могилу. Смирись, сынок! Не губи свою жизнь из-за того, что и так стало нашей семейной трагедией. Умоляю!
Впереди показалось кладбище. Брейди притормозил, свернул на подъездную аллею.
— Мы никогда не договоримся, — буркнул он. — Давай не будем больше спорить. Пора подумать о Ли.
Мать не возражала. Возможно, ей не меньше, чем сыну, хотелось прекратить тягостный разговор. Нехорошо стоять у могилы близкого человека и продолжать ссориться.
«Линкольн» миновал бесконечный ряд надгробий и памятников. Брейди припарковал машину там, где в феврале прошлого года остановилась похоронная процессия. Погода на сей раз была совсем другая. В ярко-голубом небе, какое бывает только над Техасом, плыли белые облака. В воздухе еще чувствовалась зимняя прохлада, но солнце пригревало совсем по-весеннему. Брейди надеялся, что прекрасный день улучшит его настроение, но с грустью понял, что все осталось по-прежнему: мать смирилась с утратой, а сам он продолжал бунтовать.
Он вышел из машины, вдохнул свежий, на удивление ароматный воздух. Обойдя «линкольн» спереди, открыл дверцу, помог матери выйти, на минуту взяв у нее букет. Она одернула юбку, взяла цветы, и они направились к могиле.
Минуту-другую Лоретта Чаннинг стояла неподвижно, глядя на мраморное надгробие.
— Рада, что памятник такой чистый, — тихо проговорила она. — Похоже, здесь хорошо ухаживают за могилами.
Брейди не стал признаваться, что два дня назад приезжал на кладбище и дал одному из служащих двадцать долларов, чтобы тот почистил камень и подрезал траву. Мать во всем любила порядок, и он хотел хоть чем-то облегчить ее горе.
— Положишь цветы на могилу, сынок? Мне трудно нагибаться, ревматизм совсем замучил.
Он выполнил просьбу и отступил на шаг — посмотреть, хорошо ли получилось. От внезапного порыва ветра нежные лепестки затрепетали. Лоретта оперлась на руку сына и тихо заплакала. Глаза Брейди тоже наполнились
Сдвинув брови, он смотрел на памятник, пытаясь осознать, что каменная плита — все, что осталось от его младшей сестренки, кроме воспоминаний, конечно. Его взгляд задержался на имени — «Ли Чаннинг Трент», — и его вновь захлестнула бешеная ярость. Она была гораздо сильнее мучительной скорби по умершей сестре — такая огромная, что все отступало на второй план. Ему стало легче, только когда он представил, как его пальцы сжимают горло Джереми Трента, по капле выдавливая из мерзавца жизнь.
Год назад, уезжая с кладбища, Брейди сказал матери, что ему невыносимо видеть на памятнике Ли фамилию Трента, оскверняющую ее память.
«Если бы я мог, я бы убрал плиту и заменил другой, на которой было бы написано «Ли Чаннинг», и только, — заявил он. — И плевать, что подумает Джереми!» — «Несмотря ни на что, Ли была его женой, сынок, — возразила Лоретта Чаннинг, — и ничего тут не поделаешь. Узы брака священны, их следует уважать».
Мать его не убедила. И в ту пору, и теперь Брейди оставался при своем мнении: брак Ли не заслуживает уважения. Все знали, что молодожены не ладили, и Брейди, возможно, лучше других. Беда в том, что он вовремя не разобрался, с чем ей пришлось столкнуться.
Его до сих пор угнетала мысль, что он мог бы предотвратить смерть сестры, но не сделал этого. Из семьи он был последним, с кем Ли говорила, к кому обратилась за помощью. А он подвел ее, предал. Его неотступно преследовало чувство вины, почти такое же сильное, как и ненависть к Джереми Тренту. Тысячу раз он вспоминал тот последний разговор, силясь понять, что пыталась сказать ему Ли.
Удивительно, насколько они — неродные брат и сестра — были близки. Моложе его на девять лет, Ли была еще совсем девчонкой, когда он уже собирался поступать в колледж. С отчимом у него отношения не сложились. «Арло Чаннинг невзлюбил пасынка с первого дня. Между ними постоянно вспыхивали ссоры. Во время очередной стычки Арло пригрозил, что выгонит его из дома, но не успел: в тот же день Брейди собрал вещи и уехал поступать на геологический факультет.
Привязанность к нему дочери до крайности раздражала Чаннинга. Как и большинство окружающих, он считал Брейди Коулмана живущим в свое удовольствие бунтарем — копия отца! — и записным неудачником. Ничьих авторитетов Брейди не признавал и на всю округу прославился своими дикими выходками.
К тому же он, как и его отец, пользовался большим успехом у женщин. Оба они были высокого роста — более шести футов, — широкоплечие, с волнистыми черными волосами, холодными голубыми глазами и дерзкой улыбкой.
«Неукротимый дух наших ирландских предков выдержал переезд в Техас», — сказал однажды сыну Джейк Коулман, добавив, что жажда жизни у Коулманов в крови и передается из поколения в поколение.
Никто не удивился тому, что Брейди точно так же, как когда-то его отец, бросил колледж перед самым выпуском и занялся нефтяным бизнесом, не имея никакой поддержки. Его ничуть не обескураживал тот факт, что Джейк Коулман всю жизнь гонялся за призрачной мечтой и в конце концов оказался у разбитого корыта. Он так и остался нищим мечтателем и умер от эмфиземы легких в больнице на окраине Хьюстона.