Любит, не любит…
Шрифт:
— Я отказался, и ты быстро нашла того, кто отказываться не стал и на ком ты смогла основательно… потренироваться в искусстве совращения.
Аманда попыталась произнести слова, преодолевая тугой ком в горле.
— И ты действительно так считаешь? — спросила она в замешательстве.
Даже сейчас, когда, как ей казалось, она в его глазах выступала в более выгодном свете и, несомненно, привлекала сексуально, он все еще считал ее способной на предательство, на то, что она когда-то могла изменить Николасу. Неудивительно, что Эдвин думал о ней Бог весть что и теперь, когда ее муж умер.
—
— Возможно, что Николас был не такой уж дурак, чтобы жениться на первой шлюхе Англии.
— Николас в женщинах не разбирался.
— Он гораздо лучше тебя разбирался во многом! Если хочешь знать, у него до меня были женщины, но их мой муж не подпускал и близко к колледжу! — По блеску в глазах Эдвина она заметила, что сообщила ему удивительную новость.
— Скажи… Зная, кем, по-твоему, я являюсь, почему ты вдруг поцеловал меня?
— Так… Решил, что ты изменилась. Так же как и я, когда мною занялся Николас. Камни в тебя бросать не собираюсь.
— Ну и на этом спасибо!
— Зачем вспоминать старые грехи…
— Что ты! Тебе же так интересно копаться в чужом белье… Продолжай!
— Ты действительно так считаешь?
— Я думаю, ты с самого начала думал обо мне нелестно, причем совершенно без причины, просто из крайней, болезненной подозрительности.
Эдвин рассмеялся.
— Откуда взялась такая бредовая идея?
— Нетрудно догадаться. Может, ты с виду и был взрослым, когда мы с Николасом поженились, но вот в душе оставался маленьким напуганным ребенком, который боялся остаться отверженным в очередной раз. Поэтому тебе и взбрело в голову пойти к Николасу, вместо того чтобы обсудить со мной то, в чем, как ты считал, меня уличил.
— Я действительно все видел. И, как уже заметил, я долго не собирался сообщать об этом твоему мужу. Мучился этим несколько недель…
— Что ты мог видеть?! — укоризненно произнесла Аманда. — Только меня и напуганного подростка…
— Которому вот-вот должно было исполниться восемнадцать!
— Бедняга был в отчаянии, переживал, что с ним будет, когда придется покинуть колледж. Ты же помнишь, что дела у него шли не очень… Травма руки не позволяла толком освоить ни один музыкальный инструмент. Максфилд понял это слишком поздно, и что ему оставалось делать? Выставить его обратно на улицу? Дома мать-алкоголичка и отец, который не давал денег под предлогом того, что она их все равно пропьет, а у Питера еще были сестра и брат. Парню приходилось разрываться между занятиями и зарабатыванием хоть каких-то грошей для семьи. Он рассказывал все это мне и расчувствовался, и я просто поддержала его.
Это было ошибкой, но было бы жестоко оставить его проблемы без внимания и проигнорировать боль и переживания.
— Когда он перестал плакать и поднял свое лицо, я поцеловала его в щеку.
Эдвин кинул на нее недвусмысленный взгляд.
— А он… истолковал это неверно?
Да. Губы Питера вдруг так нежно прижались к ее губам и были такими горячими и дрожащими, что их соленый от слез вкус привел ее в смешение чувств жалости и растерянности.
— Он просто растерялся. Я оттолкнула его, но не слишком резко. Мне не хотелось совсем сломить несчастного паренька. Но до него дошло, что он поступил некорректно.
Аманде было все равно, верил ей Эдвин или нет. Он воспринял ее слова спокойно, никак на них не реагируя.
Она беспомощно опустила руки.
— Это было отнюдь не преступление! И тогда, оказавшись в музыкальной комнате, я действительно хотела подружиться с тобой, просто подружиться! Ты превратно понял меня! Мне и в голову не могло прийти, что у того, что я тогда тебе сказала, может быть какой-то другой смысл.
Его губы напряглись.
— Ты что-то там произносила по поводу того, что Николас, мол, слеп. Если это значило не то, что я подумал, тогда что?
— Я хотела объяснить, что рано или поздно он заметил бы нашу враждебность! И это его могло очень расстроить.
Эдвин даже не старался вникать в смысл произнесенных ею слов, пропуская их мимо ушей. Его взгляд был все еще недоверчивым и абсолютно холодным.
С замиранием сердца она произнесла:
— Ты и об этом рассказал Николасу?
— Нет. — Чувствуя, что не все сказал, он добавил: — Я не смог.
И жук свистит, и бык летает… Аманда беспомощно опустила плечи.
— Ничто из того, что ты обо мне думал, не является правдой. Но твое мнение вряд ли что-то изменит, предполагай, что хочешь.
Она открыла дверь, и он не встал у нее на пути.
Аманде должно было стать лучше после столь откровенной беседы, но облегчения не чувствовалось. Она устремилась к себе в спальню, кулаки ее были сжаты, щеки горели.
Значит, он считал, что она изменилась?! И любовь благородного человека сделала из лягушки принцессу. После долгих лет отторжения Эдвин пришел к заключению, что теперь она стала достойна его постели!
Да скорее ад замерзнет, чем она там окажется!
Ее собственная кровать еще никогда не казалась такой одинокой. Уже в сотый раз Аманда перевернулась и приняла привычную позу. Где-то в ночи верещала ночная птица.
В голове звучал голос Эдвина: «Ты придешь ко мне?» Ее тело дрожало при воспоминании о его прикосновении к ее груди, о его напряженных мускулах…
Нельзя думать об этом!
Руки сдавили подушку, она сжала веки, но никак не могла избавиться от образа Эдвина, возникавшего у нее перед глазами. Вот он разглядывает ее, стоя невероятно близко. Его длинные пушистые ресницы опускаются ниже и ниже, губы тянутся…
Измученная, она перевернулась на спину. Вдруг на лестнице послышался какой-то звук. Аманда замерла и прислушалась, ожидая, что будет дальше.
Ее сердце быстро забилось. Неужели Эдвин настолько отчаянный, что посмеет прийти к ней и заняться любовью?
А если б он все же явился, сумела бы она отказать? Хотела ли она ему отказать?
Звук повторился, но на этот раз менее четко. Старые деревянные полы иногда скрипели сами по себе — просто рассыхались. Конечно, никто не поднимался по ступеням.
Она подождала еще несколько минут. Тишина. Но сон покинул ее. Окно было распахнуто настежь, но в комнате все равно стояла духота. Аманде никак не удавалось заснуть.