Любить сложно, не любить невозможно
Шрифт:
Майра обеспокоенно отыскала взглядом окутанного золотистым сиянием воина. Окруженный, он отступал к крутой лестнице, но продолжал держать нападавших на расстоянии широким мечом. Следом за господином, отступали и остальные воины, а захватчики устремились во двор, и кто-то уже поднял тяжелые ворота. Черная река, сметая все на своем пути, ворвалась в крепость. Среди сплошной черноты то тут, то там мелькала светлая шерсть шакала. Животное получало раны, но они практически моментально затягивались, и хищник целеустремленно искал опозорившего семью врага.
Переживая за молодого влина, Майра на какое время потеряла из вида женщин. Присмотревшись, увидела, что они уже успели добраться до пещеры и…
Держа кулачки, чтобы он успел, Майра опять сфокусировалась на развернувшемся в крепости сражении. Почти никого не осталось в живых из защитников замка, но и войско нападавших значительно поредело. Уставший и израненный, молодой господин прислонился к стене, чтобы отдышаться и переложить меч в более здоровую руку, когда на него напрыгнул и повалил шакал. Верный меч отлетел в сторону. Пока пес грыз руку, воин пытался дотянуться до заткнутого за пояс кинжала, но не успел — длинные желтые клыки сомкнулись на горле.
Майра знала, что ее никто не услышит, но зажала рот, стараясь подавить вопли ужаса.
Багир прибежал, но слишком поздно — победители расхаживали по полю брани, снимая с погибших украшения и собирая дорогие мечи, а друг и брат распластался под стеной с разорванным горлом, и над ним витал мерзкий запах псины. Багир, не раздумывая бы расправился с мародерами, но смерть брата требовала отмщения, и он последовал за запахом.
Майра снова сконцентрировалась на пещере, и картинка как будто вышла на первый план — там тоже все было кончено — на каменном полу лежала бездыханная женщина, на руках брахманки заходился плачем мальчик, окруженный таким же золотистым сиянием, что и отец, а перед входом металась большая кошка. Пантера подбегала к женщине и тянулась к ребенку, но брахманка отворачивалась, оберегая младенца от хищника. Тогда, кошка отбегала к кустам, из которых появилась, но уйти не решалась. Наконец, она подошла к женщине, наступила ей на ногу тяжелой лапой, прихватила зубами сари и, потянув вниз, глухо зарычала. Испугавшись, женщина положила ребенка на землю и в полном изумлении наблюдала, как грозный хищник аккуратно устроился рядом с новорожденным, а тот уткнувшись в теплый живот, принялся удовлетворенно причмокивать. По мере того, как младенец ел, окружающее его сияние темнело, пока черненым золотом не обозначилась сердцевина, такая же, как и у Ранбира.
Но идиллия длилась недолго, вскоре круглые ушки навострились, влажный нос задрожал, и из пасти донесся глухой рык — опустив нос к земле, к пещере вышел шакал. При взгляде на младенца, возившегося под животом кошки, в его глазах сверкнули раскаленные угольки, но опасаясь более крупного хищника, пес не решился подойти ближе. Пантера зарычала громче и обнажила страшные клыки, выпустила длинные, как кинжалы, когти, и раздался отвратительный скрежет. Шакал отскочил подальше, затем, принюхался к подувшему ветерку и, поджав хвост, ретировался по головоломным для обычного человека тропинкам. Вскоре появился Багир, коснувшись
Майра сморгнула, и видение исчезло. Слегка потерянно она смотрела как Ила перебинтовывает Ранбира. Не верилось, что видение длилось несколько минут — казалось, что перед глазами прошла целая жизнь.
Глава 24. Пантерское обаяние
Ранбир услышал порывистый вздох и повернулся — в дверях кухни стояла Майра, держа в руках дымящуюся чашечку чая. Только сейчас он понял, что находится очень близко от молодой женщины, которая, возможно, покинув его дом, побежит к врагу. Ранбир резко отстранился от растерявшейся Илы, поднялся и бросил на сестру недовольный взгляд — почему она пустила незнакомого человека и почему позволила брату на мгновение потерять самоконтроль.
— Где твой амулет? — поперхнувшись, поинтересовался Ранбир.
Майра вздрогнула, едва не опрокинув на себя кипяток. Удерживая чашечку одной рукой, второй она схватилась за шею — шнурка с камнем не было.
Похолодев, девушка стала вспоминать, где могла обронить оберег. Мысленно она проследила весь свой путь до дома, вплоть до ванной и с облегчением вспомнила, как сняла с шеи шнурок и положила на медный столик.
— Я сейчас! — развернувшись, Майра всучила несчастную чашку вышедшему из кухни Сахелю и взлетела по лестнице, задаваясь вопросом — не из-за того ли, что забыла оберег, пригрезилось то видение?
— Ужин готов, — провожая молодую хозяйку недоуменным взглядом, проговорил Сахель.
Услышав про ужин, подхватилась и Ила.
— Я задержалась, мне пора, — бормотала она, собирая в аптечку бинты и медикаменты.
Ранбир, не проронив ни слова, наблюдал за тем, как мелькают аккуратные руки. Ила замялась, не зная, как попрощаться с суровым пациентом — с детьми все было проще: погладила по голове, потрепала по щеке, улыбнулась, и вот, кроха уже сияет — здесь же, суровый взгляд мужчины, казалось, пригвождал к месту.
— Намасте, — прошелестела она, неловко, из-за аптечки, сложив ладони на уровни груди, и уже двинулась к двери, неуютно поводя плечами от прожигающего спину взгляда, как с лестницы скатилась Майра.
— Я готова проглотить целого кита, вместе с кожей и хвостом. Пойдемте скорее есть, — и запнулась, увидев удаляющуюся к двери женщину. — А вы разве не будете ужинать с нами? — удивилась она.
От неожиданности Ила запнулась и обернулась.
— Я, нет. Уже поздно, мне надо домой. В общежитии строгие порядки, — неуверенно ответила она, пасуя перед напором девушки.
— Еще не так поздно, чтобы не поужинать, но достаточно, чтобы не выходить на улицу одной. Оставайтесь, а после, Ранбир проводит вас домой. Правда, братец? — с нажимом спросила Майра и твердо взглянула на него.
Неуверенно и робко посмотрела на молодого человека и Ила, а Ранбир как раз подумал, что в теплой семейной атмосфере, умело создаваемой сестренкой, за вкусным ужином, сможет что-нибудь выведать у девушки о ее женихе.
— Разумеется, — широко и радушно улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами. — Оставайтесь, девушке одной небезопасно бродить по улицам. Не говоря уже о том, что некрасиво отпускать врача голодным, после того, как он так чутко отнесся к пациенту, что даже пришел на дом. Разделите с нами ужин, составите сестре компанию, а то она скучает по вечерам одна. Потом я вас провожу, — полуразвернувшись, он гостеприимно указал рукой на кухню.