Любивший Мату Хари
Шрифт:
— Как мне вести себя с Зелле?
— Держитесь от неё подальше. Так, чтобы Михард был уверен, что женщина — ваш друг, не более того. Вы могли бы даже намекнуть, что нашли себе кого-то — одну достойную английскую девушку.
Несмотря на общие представления о предприимчивых господах в мире смокингов, игра в начале двадцатого столетия разительно отличалась от современной. Агенты подбирались к своей цели при помощи изящной последовательности тихих шагов. Артистизм был утончённым: осторожное манипулирование ничего не подозревающими людьми...
После шести дней ожидания Грей получил ответ от Михарда. Потом, как и было предписано,
— Вы должны писать меня таким, как вы меня видите, — сказал Михард. При этом Михард едва ли догадывался, кого художник видит. Учтивого предателя? Тщеславного дурака? Несчастного ублюдка?
Как раз когда Грей собрался уходить, появилась Маргарета.
— Я так рада, что вы с Роланом опять стали друзьями, — прошептала она Грею на ухо. Но вместо поцелуя она просто протянула руку.
Два дня спустя он приступил к первым наброскам. Прибыв сразу после девяти утра, он обнаружил, что Михард уже сидит в военной форме с хлыстом для верховой езды в руке и открытой книгой стихов на колене.
Параллельно с первыми сеансами позирования Михарда состоялись скоротечные встречи с Кравеном. Обычно Кравен встречал его после того, как стемнеет, либо в той комнате над пивоваренным заводом, либо в другом, столь же удалённом конце города...
— Он уже рассказывал вам о своих чёртовых лошадях?
— Нет.
— Он предлагал вам поехать в его несчастный chateau [9] ?
— Нет.
— Но он продолжает предлагать вам выпить, так? Дружески?
— Да.
— Тогда поддерживайте это. Вы прекрасно работаете.
Грей обычно видел Зелле только мельком: она или уже сидела в саду за утренним кофе с апельсинами, или только выходила из спальни. Казалось, это время было паузой, мёртвым сезоном между её жизнью танцовщицы и жизнью любовницы Михарда: хотя она снимала меблированные комнаты на рю де Бальзак, она всё ещё проводила большую часть ночей с ним. Грея поражала своими размерами кровать, на которой они спали.
9
Замок (фр.).
Грей оказался наедине с Маргаретой лишь однажды. В этот вторник утро было особенно светлым. Он прибыл в дом Михарда в обычный час, но слуга сообщил, что полковника отозвали по делам службы. Когда Грей возвращался, идя по дорожке, он увидел её: голубое среди белых ветвей.
— Его здесь нет! — крикнула она.
— Я знаю.
— Он уехал на встречу с каким-то генералом.
Она подошла немного ближе, вертя в руках увядшую орхидею. Её глаза казались темнее обычного. Лицо было очень бледным.
— Мне нравится то, что ты делаешь, — сказала она.
— Что?
— Твои наброски к портрету Ролана. Они мне нравятся.
Внезапно отбросив орхидею, спросила:
— Но скажи правду, дорогой. К чему тебе на самом деле писать его портрет?
Он усмехнулся и наклонился вперёд, чтобы поцеловать её:
— Деньги, дорогая.
В следующий раз, когда они встретились, она не обратила на него внимания: цепляясь за руку полковника, она смеялась какой-то его шутке. Сходя по ступенькам в сад, он увидел, как они обнимались. Она всегда по-особенному бросалась в объятия мужчин.
— Он
Кравен поставил на стол бутылку джина:
— Когда?
— В субботу.
С того первого утра в комнате кто-то основательно потрудился. Разорванные занавески заменили. Походная печь работала на брикетах угля.
— Кто там будет? — внезапно спросил Кравен. — В субботу.
— Какой-то генерал.
— Фох?
— Не знаю.
Сквозь щель в занавесках Грей видел только узкую полоску улицы с голубыми лужицами лунного света на булыжниках, серебряные отражения в стоячей воде. Она всегда любила подобные ночи, подумал он. Но не здесь, не в такой комнате.
— Вы должны прислушаться к нему, — сказал Кравен. — Никто никогда по-настоящему не слушал его, поэтому вам надо стать исключением. И задавайте вопросы. Дайте ему понять, что вы искренне цените его мнение, о чём бы ни шла речь.
Грей отвернулся от окна. Он страшно хотел уйти из этой комнаты.
— Извините, я должен идти.
Иногда, после сеанса в библиотеке, Михард просил Грея остаться, чтобы выпить кофе в саду. Здесь свет казался почти призрачным, зеленоватым оттого, что проходил через кружевные туннели плюща. За пиками кованой железной ограды на газоне часто видны были дети и женщины в белом, похожие на лебедей.
В эти поздние октябрьские утра разговор еле-еле теплился. Михард по большей части говорил о своём детстве, припоминая ранние впечатления от зимы в Цюрихе и от лета на каком-то забытом Балтийском побережье. Однажды он даже вытащил фотографию: рослый мальчик на фоне пустынной европейской равнины.
В другой раз он заговорил о Зелле. Он называл её своей Цирцеей [10] , своим предельным искушением. Он видел в ней и испорченное дитя, но и пленительнейшую женщину. Сказал, что он француз и потому его всегда привлекала красота. Но также он солдат, и потому его всегда манило разрушение. Неудивительно, что он одержим Зелле.
10
...своей Цирцеей... — Цирцея (Кирка) — в греческой мифологии волшебница с острова Эя, которая обратила в свиней спутников Одиссея и его самого удерживала год на острове. В переносном смысле — коварная обольстительница.
В дождливую пятницу разговор в конце концов зашёл о политике. Сначала речь Михарда была довольно академичной. Он обсуждал прусскую победу при Седане [11] и сказал, что Франция психологически не оправилась от поражения. Затем он заговорил об увлечении кайзера морской программой и предположил, что британцы также должны примириться с германской агрессией. Он смутно представлял своё собственное будущее. У Грея же сохранился в памяти лишь зрительный образ. Михард через окно смотрит на кружащие листья.
11
...прусскую победу при Седане... — Во время франко-прусской войны 1870—1871 гг. около Седана в сентябре 1870 г. германские войска под командованием генерала X. Мольтке окружили и разбили французскую армию маршала М.-Э. Мак-Магона. Армия во главе с императором Наполеоном III капитулировала, что явилось толчком к падению Второй империи.