Любивший Мату Хари
Шрифт:
— Я рада, что ты приехал, — прошептала она. — Особенно из-за Ролана.
Он улыбнулся ей в ответ натянутой улыбкой:
— Я тоже рад.
— Но тебе следует знать, что Ролан не в себе. Он не спал и едва ест.
— Возможно, он просто устал...
— Нет. Гораздо серьёзнее. Вот почему я рада, что ты здесь... и можешь помочь ему.
Он попытался вырвать свою руку, но она не отпускала её.
— Я?
— Да, он восхищен тобою. Я хочу сказать, он по-настоящему восхищен тобою.
Немного позднее Грей услышал, как
С самого начала Грей предполагал, что это то, чего он всегда хотел, — конфликт, сведённый к совершенной простоте: три человека в изолированном загородном доме. Закрыв дверь своей спальни, он ещё несколько часов не мог заснуть: вертел в руках револьвер, бездумно кружил по комнате, до тех пор пока не понял, что с притворством покончено. Всё не имеет никакого отношения к Англии. Это — личное. Это, чёрт подери, из-за Зелле.
Он нашёл её утром на террасе. Стоял тёплый день, как напоминание об июле в начале декабря. Кофе в голубом кофейнике, печенье и итальянский виноград. Михард, казалось, находился в лучшем настроении. Зелле была счастлива. Она смеялась по любому поводу.
После завтрака она настояла на том, чтобы Грей сопровождал её в лес. Они выбрали узкий проход между папоротниками и речным берегом. Длинные зеленоватые лучи пронизывали заросли; на кустах от тепла вновь набухли почки. Когда шли вдоль оленьей тропы, она взяла его за руку — краткий миг, который он вспоминал потом долгие часы.
Но ночью душа болела как рана, которую разбередили: всё здесь напоминало, что она женщина полковника. «Налей старому солдату ещё стакан вина, — обычно говорил он ей и затем, повернувшись к Грею: — Взгляните в её глаза, Ники. Ну разве они не прекрасны?»
По утрам был туман. Он стелился низко, и казалось, что сосны стоят в воде. В полумиле от снятого им дома Кравен ждал, сидя на поваленном дереве, — образцовый английский шпион, умело приспосабливающийся к обстоятельствам. Он был в деревенских твидовых брюках и в руках держал трость. С собой он захватил фляжку бренди.
— Ускользнули без проблем?
Грей пожал плечами:
— Они всё ещё спят.
— А кухарка?
— Тоже спит.
Сначала слышны были только звуки леса, бегущей воды и крики невидимых птиц. Затем послышались шаги на пропитанных влагой листьях и голоса из чащи.
— Ваши люди? — спросил Грей, внезапно ощутив тревогу.
Кравен кивнул:
— Бедные парни сторожат день и ночь. Но они делают это с истинным рвением.
— Я думаю, я видел их прежде, из ворот, за деревьями.
— Да, естественно, мы...
— А если их видел я, можете быть твёрдо уверены, их видел и Михард.
Сидя рядом на упавшем дереве, они начали попивать бренди. Кравен скорее делал вид, что пьёт, а Грей довершал вчерашнее возлияние.
— Между прочим, мы полагаем, что
— В каком виде он, по-вашему, придёт?
— Как кто-нибудь незначительный, полагаю. Может, как поселянин, может, как лудильщик.
— Верхом?
— Возможно.
— С оружием?
Кравен положил руку на колено Грея:
— Как будто мы прежде не играли в такие игры, Ники. Оба моих парня имеют достаточный опыт.
Грей посмотрел на него:
— У Михарда есть обрез. И он чертовски хорошо умеет с ним обращаться.
В полдень шёл дождь и дул холодный северный ветер. Пока Маргарета спала, Грей играл в шахматы с Михардом. Но из-за ветра и тиканья часов он, казалось, не мог сосредоточиться. Михард же фанатически любил эту игру.
— Вам следует научиться использовать ладьи, Ники. Ладья — жизненно важна.
— Наверное, вы правы.
— А вы слишком сильно полагаетесь на ферзя. Знаете, ферзь не единственная возможность.
Ближе к сумеркам они сыграли вторую партию, Грей опять проиграл.
— В первую очередь вам недостаёт военной смётки, — сказал ему Михард. — И ещё вам недостаёт должной агрессивности.
Вечер пришёл ещё более холодный, освещаемый внезапными всполохами молний. После ужина с шерри и холодной лососиной казалось, что каждый час длится словно маленькая вечность. Зелле медленно листала журнал, Михард чистил свой дробовик. Наконец, в отчаянии, Грей согласился сыграть последнюю партию в шахматы, ещё одну ужасающую партию.
— Тебе не следует всё время давать Ролану выигрывать, — сказала ему Маргарета. — Он становится нестерпимым, если всегда выигрывает.
Но что было предельно нестерпимо — это её лицо при свете лампы, её дельфинья улыбка.
Рассвет принёс холод без ветра, но со снегом, усыпавшим всё вокруг, словно пеплом. Пробудившись от звука фургонных колёс, Грей обнаружил, что полковник болтает с мальчиком во дворе. Несколько мгновений спустя Михард вошёл в судомойню с только что застреленным кроликом, по-видимому подаренным соседом.
— Для нашего сегодняшнего ужина, — сказал он.
Грей посмотрел на тушку, свисающую с руки, обтянутой перчаткой.
— Выглядит прелестно.
— А завтра я буду учить вас, как стрелять их самостоятельно.
— Не могу дождаться.
Полдень принёс новые шквалы снегопада, который приглушал звуки по всему дому. Пожевав несколько кусочков сыра, Михард удалился в свою спальню, оставив Грея и Маргарету до середины дня одних. Им достались короткие разговоры и большое количество шерри. Но в конце концов, забеспокоившись о своём солдате, она пошла наверх посмотреть, как он. Вернувшись, сказала только: «Он устал. Очень устал».