Люблю свою работу
Шрифт:
Я еще немного погуляла, с наслаждением вдыхая чистый лесной воздух; поглазела, как сухонький Георгич легко расправляется с чурбаками, большинство из которых тянули, как минимум, в половину его веса.
В «избушку» я вернулась тем же путем, что и вышла, — через кухню. Толстая повариха хлопотала теперь около плиты. Я обговорила с ней обеденное меню, потом спросила, как они добираются до города, если возникает необходимость. По шоссе ходили автобусы, но ведь от шоссе до базы было еще добрых пять-шесть километров.
— А мы напрямки, — сказала повариха. — Через лес оно поближе получается. Но
— У меня тоже иномарка, — обрадовалась я, с любовью вспоминая свой красавец «Ягуар». — А у вас какая? Посмотреть можно?
— Так отчего же нет? Конечно, можно. В гараже стоит, там не заперто. Да там сейчас ваш водитель.
Я не утерпела, дошла до гаража — длинной кирпичной постройки с широкими воротами, одна створка которых была приоткрыта. Виктор копался с «пятеркой». Стараясь ступать потише, я незаметно приблизилась, обеспокоенная тем, как бы раньше времени не нашелся «жучок». Хотя я и запрятала его в такое место, на которое мало обращают внимания даже при чистке салона, — в шов между обшивкой и карманом, да и сам «жучок» был величиной меньше горошины, но от Виктора с его дотошностью всякое можно было ожидать.
Виктор и в самом деле наводил блеск в салоне. Он так яростно вытряхивал пепельницы и выбивал коврики, что на меня не обратил никакого внимания. Чем было вызвано такое его настроение, я спрашивать не стала, все равно не ответит, а мысли читать пока я не научилась. Поэтому проскользнула в гараж полюбоваться на хозяйскую иномарку. Кроме наших двух машин в гараже стояла только одна — «Запорожец». Сначала я предположила, что повариха что-то напутала, но потом сообразила, что «Запорожец», как ни крути, теперь тоже машина не российского производства, следовательно, иномарка.
Оставшееся до занятий время народ развлекался как мог — кто-то бродил между березок, другие занялись настольными играми, некоторые, обалдев от обилия не отравленного городом воздуха, отдыхали в креслах и на диване.
Даже на Жаннетту, которая поначалу бродила из угла в угол, хмурилась и поглядывала на меня волком, постепенно снизошло умиротворение. Окончательно она успокоилась после того, как я, перекинувшись с ней парой стандартных фраз о погоде да о природе, между делом упомянула, что уже бывала в «Березовой роще».
— То-то я гляжу, что ты чувствуешь себя тут как дома, — с облегчением, как мне показалось, прокомментировала она мое признание, а через минуту уже играла в теннис.
К двенадцати бильярдный и теннисный столы были сдвинуты к стене, магнитофон установлен на заранее отведенном ему месте, а девушки нехотя начали переоблачаться в танцевальные костюмы. Отовсюду слышались стенания и пожелания отменить на сегодня занятия вообще.
На этот раз переодеваться пришлось в одном помещении и уж тут я глядела в оба. Конечно, крутить головой во все стороны я не могла, но глаза косила так, что, казалось, они вот-вот выскочат. Если кто обратил на это внимание, вероятно, подумал, что меня больше ничто в жизни так сильно не интересует, как их голые ляжки и прочие части тела. Но, кажется, обошлось, и то, как я вращала глазами, осталось незамеченным.
К тому же скоро мои любознательные
Я засмотрелась на искусно выписанную картину и даже скрывать не стала, что она мне понравилась.
— Прикольно, да? — улыбнулась Сюзанна.
— Ну… можно и так сказать: прикольно. Это где ж ты такого мастера нашла?
— В постели, — Сюзи до слез расхохоталась собственной шутке. — Думаешь, это тату? Черта с два! Это мой дружок боди-артом занимается, а я у него заместо натурщицы. Смыть не успела, разрисовал меня, пока я завтракала.
— Талантливый у тебя дружок, — сказала я, а сама подумала, что жалко такую красоту смывать.
Я переоделась, вышла. Петрушкова видно не было, еще минут пятнадцать назад в окне мелькнула его круглая голова, и больше он в поле зрения не появлялся.
— Я вас, голубушки, предупреждал, — злорадно высказался свеженький как огурчик Паша и включил магнитофон.
Часа через полтора в помещение ввалился Серж. Глаза его подозрительно поблескивали.
— Объявление! — восторженно выкрикнул директор и повернулся к Паше: — Миль пардон, мон шер.
Я подумала, что Сержу надо с утра вручать бутылочку пива, тогда, возможно, от занятий по иностранным языкам будет больший толк, ишь как разговорился.
Паша выключил магнитофон, все настороженно взирали на Сержа, ожидая какой сюрприз он выдаст на этот раз.
— Объявление! — с удовольствием повторил Петрушков внезапно полюбившееся ему слово. — Ледиз энд джентльмен, довожу до вашего сведения, что в три часа пополудни вас ожидает сауна… Значит, выйдете отсюда, пройдете туда, потом вот тут дверь будет, — он сделал несколько замысловатых движений ладонью, показывая, где и куда следует повернуть, но быстро запутался. — Короче, Георгич проводит. Сауна, значит, и обед. У меня все.
Он качнулся, поймал обеими руками косяк, погрозил кому-то в коридоре пальцем и гордо удалился.
Вот, елки-палки! Надо бы с Георгичем поосторожнее быть в высказываниях и пожеланиях. Или он все воспринимает буквально, но это на него не похоже, или таким образом шутит. Развлекается по — своему. Вот тебе и старикан. Любопытно будет посмотреть, как он «позаботится» о Викторе. Я рассмеялась.
Девчонки, еще не пришедшие в себя от «выступления» директора, зашумели, наперебой заговорили, мой смех будто плотину прорвал.
— Ой, а я купальник не взяла! — пискнула Марго.
— А на фига купальник? — пробасила в ответ Ева. — Лично я в сауне в чем мать родила парюсь.
— Вот это правильно! — одобрила я с жаром.
— Еве положено голышом париться, — засмеялась Жанна. — А вот Марго жирок надо чем-то поддерживать.
Марго надулась и немедленно высказалась по поводу чрезмерной костлявости некоторых девиц. Паше насилу удалось успокоить «воспитанниц». Занятия он, как и обещал, не сократил ни на минуту, поэтому, когда в дверном проеме показалась физиономия Георгича, мы еще сопели и дружно повторяли за Пашей танцевальные движения. Увидев его, Паша посмотрел на часы, скомандовал: