Люблю трагический финал
Шрифт:
Дети — отпрыски немецкого семейства — тут же были брошены на заготовку «боеприпасов». Это было важно: хороший запас шариков давал несомненные преимущества. За ними, упавшими на пол, празднующие Новый год бросались аки ястребы…
Но немецкие аккуратные дети собирали шарики значительно шустрее! Они складывали их в подолы фуфаек и подносили отбивающимся бомбардирам.
С норвежками справились быстро — их попросту погребли вместе с их коктейлями в разноцветном ворохе шариков… Но французы… Может, кто-то из их предков участвовал в Сопротивлении — и с генами передалось?! Ох уж
Аня, разумеется, тоже старалась, как могла, — никогда она не думала раньше, что это так увлекательно — попасть кому-нибудь розовым шариком в лоб…
Очевидно, в людях все-таки есть что-то такое, какие-то внутренние оковы, которые бессознательно хочется хоть ненадолго сбросить. И потом… Эта всеобщая кутерьма и счастье общего азарта, которое бывает только в детстве на снежной горке и когда дети играют в снежки…
А Петя Стариков был мастер устраивать такие штуки. Очевидно, сказывалась, выходила боком окружающим его скучная офисная жизнь, которую время от времени необходимо было компенсировать откровенным ребячеством…
Аня вспомнила, как летом в Испании — была очень душная, плюс тридцать два, каталонская ночь — Стариков придумал сталкивать всех в фонтан посредине ресторана… А это, как с шариками, — только начни. Кого-то из веселой компании столкнули, ну допустим, нечаянно, но он вылезает мокрый и жаждет отмщения… Следующий, тот, кто попался под руку, в долгу тоже не остается. Ну а остальным просто завидно. Через десять минут за столом из их компании не осталось никого — все плескались в фонтане.
Апофеозом этой забавы стал решительный поступок грустно-задумчивого и совершенно им незнакомого господина из-за соседнего столика — в костюме, в галстуке, с сотовым телефоном… Понаблюдав некоторое время за происходящим, он вдруг оставил на столе свой телефон, разбежался и с криком, адекватным российскому: «Эх, раззудись плечо!», прыгнул к ним в фонтан…
Что-то похожее на то веселое помешательство повторилось и теперь, в Египте, в отеле «Шахерезада», за новогодним ужином с разноцветными шариками…
Да. Все, что случилось со Светловой до Нового года, было закидано шариками, покрыто разноцветной пушистой массой, ворохом славных мягких пушистых планет… И возвращаться к этому не хотелось. Да и зачем?! Исчезновение бомжей (единственной ниточки, возникшей было и ведущей к Джульетте) Аня расценила как подсказку судьбы…
Стало быть, нечего лезть — означал этот намек.
Да и что она может сделать? Если и милиция ничего не смогла? И какое ей дело, собственно говоря?..
Шарики, шарики… «Ан, де, труа!» — кричат французы за соседним столом. И разноцветный залп…
Телефонный звонок избавил ее от этого славного воспоминания. Прервал погружение в промелькнувший Новый год и египетскую неделю…
— Аня, здравствуйте… Это Дубовиков. — Голос в трубке довершил это разрушение…
— Очень приятно… — автоматически поприветствовала она, ясно понимая, что ее разом сникший голос не соответствует заявленному.
Какое
— Ну как вы там? — деловито осведомился капитан.
— Ой, хорошо! — выдохнула Аня, имея в виду шарики.
— Хорошо?! — недоуменно переспросил Олег.
Его недоумение напомнило Светловой, что капитан не встречал с ними Нового года. Он был в Москве, в своем фонде, среди обиженных, брошенных и голодных… И, занимаясь всем этим, он, разумеется, был уверен, что и у других совести не меньше… И стало быть, все Анины мысли, конечно же, должны быть о пропавшей подруге Джульетте…
И вдруг это наглое счастливое Анино «Ой, хорошо!» в ответ.
Вот строгий аскетичный капитан и удивляется — чего ж хорошего? Напоминая беспечной эгоистичной девушке: нельзя быть такой счастливой, когда все вокруг несчастны…
И Светлова усовестилась…
— То есть я хотела сказать… — промямлила Аня в трубку, — что не очень хорошо… В том смысле, что у меня ничего нового.
— А вот у меня есть новости. — Капитан решил, видно, что хватит ему обличать «аморально счастливую» Светлову, и деловито перешел к сути: — Помните, вы говорили, что вас задело сообщение о цыганке, убитой в Подмосковье?
— Помню, — неуверенно подтвердила Анна, со стыдом осознавая, что вспоминать ей об этом сейчас совершенно не хочется.
— Так вот… Мне тоже показалось странным это совпадение… Убийство цыганки и исчезновение вашей подруги!
— Ну, в общем, да… — без особого энтузиазма признала Светлова.
— Здесь очень важно то, что у Джульетты было прозвище Цыганка и… Ну, я имею в виду, соответственно, впечатление, которое она производила на людей… Стало быть, ее можно было принять за цыганку… Так ведь?
— Так. — Аня кивнула трубке, будто за ней находился «майор Вихрь».
— Я вообще тут подумал, Аня, что у вас, очевидно, есть необходимый для расследования преступлений дар — схватывать несущественные на первый взгляд, но важные детали…
— Что вы говорите!
— Да, да… Детали незначительные, но основополагающие, потому что они связывают разрозненное в общую картину… Это, скажу я вам, немаловажное достоинство для детектива…
— Благодарю… — Аня обреченно вздохнула.
Слышал бы ее муж, Петя Стариков, эти комплименты… Дар детектива… Необходимый при расследовании… Можно представить, что будет, когда Стариков узнает, во что она все-таки ввязывается.
— Так вот, я проведал тут, воспользовавшись старыми связями, кое-что… Дело в том, что следствие по делу этой цыганки завершено, поэтому мне и удалось ознакомиться с кое-какими подробностями… Вы хотите о них узнать?
Он спросил об этом так резко и неожиданно, что Аня растерялась, не сумела найти в себе сил отказаться…
Сказать «нет»?
Но что он подумает? Ведь этот вопрос, по сути, означал: «Вы уже забыли о Джульетте, вы зажили счастливо и спокойно, избавившись от неприятных воспоминаний? Вам, Аня, наплевать на свою знакомую… Вас больше не интересует, где Джульетта? Что же все-таки с ней случилось? И, может быть, на всех других людей вам тоже наплевать? Ведь то, что случилось с ней, вполне может случиться и с другими…»