Любовь Бешеного
Шрифт:
— Не кричи, оглохнешь! — не удержался Савелий.
Почему-то тот не стал реагировать на явную грубость Савелия, а просто повторил чуть тише:
— Вперед!
Они спустились по лестнице в подвальное помещение и вскоре остановились перед мощной решетчатой дверью. Ни тот, ни другой не произнесли ни слова.
Крысиный Нос нажал на кнопку звонка. Вскоре у дверей возникла мощная фигура того самого сержанта-негра, который и принимал его по прибытии в тюрьму. Кажется, его звали Билли.
— Сколько? — спросил он, презрительно усмехнувшись:
— Трое суток, сержант! — не обращая внимания на его тон, ответил тот, затем протянул постановление и пошел прочь.
Сержант прочитал протокол и впервые взглянул на Савелия:
— Рембрандт? — Он покачал головой. — Быстро он тебя охмурил! — и вдруг неожиданно спросил: — А тех парней, что пристали к тебе, ты раньше встречал?
— Никогда! — немного удивленно отозвался Савелий.
— Странно! — Билли задучиво покачал головой. — А что они тебе сказали?
— Ничего! Просто решили испытать на прочность! — усмехнулся Савелий.
— И допустили большую ошибку! — рассмеялся сержант. — Пошли!
Они прошли по коридору, мимо железных дверей. В полумраке едва различимы были лица наказанных квартирантов. Наконец Билли со скрежетом открыл замок свободной камеры:
— Отдыхай: трое суток не слишком много, пролетят, не заметишь! — Он как бы старался подбодрить его. — Курить можно, если есть…
— Я не курю, сэр!
— Повезло! А вот звонить во время наказания карцером запрещено!
— Не страшно, сэр! Потерплю! — Савелий пожал плечами.
Камера была такой маленькой, что в ней с трудом умещались небольшая деревянная скамья, раковина с краном для умывания и унитаз: метра два в ширину и два с половиной в длину. Здесь между камерами стены были каменные.
«Интересно, кто это так сильно заботится обо мне?» — подумал Савелий и улегся на деревянную скамейку, подогнув ноги: в такой клетушке невозможно было даже выпрямиться.
Чем больше он размышлял о последних событиях, тем больше его волновал тот лысоватый мужик, который указал на него полицейским. Теперь Савелий почти не сомневался, что видел его в управлении адмирала. Неужели это какие-то игры ФБР? Если это так, то почему Майкл ничего не сказал ему об этом? Не мог? Исключено! Может быть, Джеймс ничего не знает о том, что он в тюрьме, и во всем этом участвует совсем другое управление? Если так, то совсем худо.
Вскоре, к удивлению Савелия, принесли ужин, который ничем не отличался от обычного. Он вдруг вспомнил, как его кормили в ШИЗО в России: зеки называли российский карцер — «День лета, день пролета!» День кормят, кстати, гораздо беднее, чем в зоне, а день дают только двести граммов хлеба и три раза по кружке кипятку на сутки. Здесь-то можно жить и в карцере! Савелий улыбнулся.
Ему во что бы то ни стало нужно связаться с адмиралом. Но как? Единственным человеком, к кому он мог бы обратиться в данном положении, была Розочка.
Как она там? Вероятно, обижается,
Кроме тусклой лампочки, никакого света больше не было. Определить время невозможно, оставалось ориентироваться по проверкам: следующая проверка в одиннадцать часов вечера, потом в три ночи. Савелий вдруг поймал себя на мысли, что у него теперь четыре часа СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ. К чему бы это? Надо подумать… И Савелий стал с нетерпением ждать проверки в надежде, что потом найдет ответ…
После проверки он снова прилег на скамейку, надеясь увидеть во сне Розочку. Но он словно бы провалился в черную дыру. Ровно в полночь, когда затихли шумы в коридоре и слышался только многоголосый храп наказанных зеков, Савелию вдруг показалось, что на него упал яркий луч света. Он открыл глаза. Действительно, огромный яркий луч падал откуда-то сверху. И этот луч как бы жил, звал за собой. Не ощущая собственного тела, Савелий устремился вверх, застыл на мгновение, посмотрев на себя, спокойно спящего на скамейке, и быстро исчез в Космической неизвестности.
Его полет продолжался буквально мгновения. Место, в котором он очутился, напомнило ему то, где он провел несколько лет со своим Учителем. Только вместо гор были облака, а вместо моря бескрайние просторы Космоса.
На возвышении из облака сидел Учитель. На его полуобнаженной груди светился знак удлиненного ромба. Его руки и глаза были воздеты к Солнцу, а светило было таким ярким, огромным и близким, что, казалось, могло сжечь все живое. Но, как ни странно, Савелий ничего не чувствовал, ему просто было очень спокойно.
Чуть ниже Учителя на скрещенных ногах сидели убеленные сединами старцы, одетые в нежнейшие белоснежные тоги. На груди каждого светился знак удлиненного ромба. И взоры старцев были направлены на Учителя.
— ЗДРАВСТВУЙ, БРАТ МОЙ! — торжественно обратился Учитель к Савелию.
— Учитель?! — с волнением воскликнул Савелий. Он преклонил колено и возбуждении воскликнул: — Приветствую тебя. Учитель! Как я рад тебя видеть!
— ПОДОЙДИ КО МНЕ БЛИЖЕ! — Учитель взмахнул рукой.
Савелий оказался прямо перед Учителем, он словно бы парил в воздухе, а под ним, как опора в бездонном космосе, оказалось незаметно подплывшее облако.
— ТЫ УДИВЛЕН?
— О да. Учитель!
— РАЗВЕ ТЫ ЗАБЫЛ О ВЕЛИКОМ СХОДЕ? — удивился в свою очередь старец.
— Конечно нет, Учитель! — тут же воскликнул Савелий. — Просто я никогда не думал, что дорога будет столь удивительной и необычной!
— ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ТЫ СТАНЕШЬ ЧЛЕНОМ ВЕЛИКОГО СХОДА, ТЫ ДОЛЖЕН УЗНАТЬ О ТОМ, КТО Я И ОТКУДА Я, — Учитель вдруг сделал паузу и странно посмотрел на Савелия. — ТЫ О ЧЕМ-ТО ХОЧЕШЬ СПРОСИТЬ МЕНЯ, БРАТ МОЙ?
— Если позволишь, Учитель.
— СПРАШИВАЙ, БРАТ МОЙ!