Любовь черного лорда
Шрифт:
— Значит, ее имя мисс Браун? — Натаниэль явно не хотел говорить о леди Барбаре.
— Да, но это, право, ненамного лучше, чем мисс Поттл. — Киллоран сокрушенно понурился. — Открою тебе тайну, Натаниэль. На самом деле эта девушка моя… — На его лице появилась смущенная улыбка. — Словом, это моя сестра. Она незаконнорожденная…
— Что?..
— Разумеется, об этом никто не должен знать. Я буду говорить, что она мне дальняя родственница… Кузина… И кто бы мог подумать, что у отца окажется внебрачный ребенок?
— Это ложь! — возмутился
— Сестра, сестра… Но у меня нет ни малейшего желания открыто объявлять об этом.
— Я буду утверждать, что сие не так.
— Ну конечно. Я тоже. Хотя это вряд ли что-либо изменит… Так или иначе все узнают… В свете будут рады любому скандалу, а уж такому особенно. Тем не менее они примут Эмму, поскольку будут знать о ее высоком происхождении. Достаточно высоком… Она ведь моя родственница. Кстати, а кем могла быть ее мать? Пожалуй, это знатная английская дама, может быть, даже дочь или жена какого-нибудь герцога. Бедняжка… Пала жертвой чар коварного ирландца…
— Вы просто подлец! — Натаниэль вышел из себя. — Ублюдок!
— Я? — удивился Киллоран. — Как раз нет. С моим происхождением все в порядке. А ты что, хочешь, чтобы я выставил Эмму на улицу? Твое представление о христианском милосердии оставляет желать лучшего, Натаниэль.
— Я не хочу…
— Подумай еще вот о чем, мой мальчик. Сейчас мне придется заниматься делами Эммы, и у меня просто не останется времени на леди Барбару. У тебя есть шанс.
— Леди Барбара — порядочная женщина! — Натаниэль вспыхнул.
Киллоран позвонил в хрустальный колокольчик, вызывая слугу.
— Почему бы тебе не спросить об этом у нее самой? — словно в раздумье, спросил граф у Натаниэля. — Но, боюсь, ответ Барбары тебя разочарует.
Если бы не вошел Джеффрис, молодой человек, наверное, бросился бы на Киллорана с кулаками. Граф даже пожалел о том, что этого не случилось. Рано или поздно Натаниэль все равно сорвется, и Киллоран с нетерпением ждал этого момента, особенно потому, что не был уверен в том, кто выйдет из драки победителем физически они, пожалуй равны. Козыри Натаниэля — юношеский азарт и несокрушимые принципы. Сам он может противопоставить этому разве что свой опыт. Исход честного боя предсказать трудно, но кто сказал, что бой должен быть честным?
— Джеффрис, — граф обратился к слуге, не обращая больше внимания на кипящего гневом Натаниэля. — Приведи сюда мою сестру.
— Вашу сестру, милорд? — слуга решил, что ослышался. — А откуда я должен ее привести?
— Из зеленой гостиной, я полагаю.
— Прошу прощения, ваша светлость… выходит, эта юная особа — ваша сестра?
На лице Киллорана появилась смущенная улыбка.
— Лучше бы я об этом не говорил… Для всех она просто моя родственница… Кузина, к примеру. Надеюсь, ты понимаешь, что другим слугам совсем не обязательно знать правду?
— Конечно, ваша светлость, — кивнул Джеффрис. — Я сию же минуту приведу сюда вашу сестру.
—
Как только дверь за ним закрылась, Киллоран повернулся к Натаниэлю:
— Видишь, как все просто? Завтра весь Лондон узнает, что ко мне приехала незаконнорожденная сестра. Все общество будет гореть желанием поскорее взглянуть на нее. Вот потеха так потеха.
— Так вот для чего она вам понадобилась? Для потехи?
— И для потехи тоже. Кажется, ты начинаешь что-то понимать, Натаниэль, и это меня радует. Согласись, если бы я питал к Эмме иные чувства, вряд ли бы решился представить ее в обществе. Из нее получится великолепная сестра.
— А что потом?
Киллоран пожал плечами:
— Пока не знаю. Я намерен разыграть эту карту, и сие главное. Потом… Скорее всего, потом я просто отошлю ее прочь. Так я обычно поступаю с теми, кто мне надоедает. Запомни это, Натаниэль, и постарайся не донимать меня нравоучениями, иначе мне придется распрощаться и с тобой.
— Буду очень рад.
— Я знаю, знаю. Поэтому ты и живешь здесь. Твоя враждебность меня развлекает.
— Вы умеете пробуждать у людей враждебность. В этом умении у вас мало соперников.
— На самом деле? — Киллоран смотрел на юношу с явным одобрением. — Для меня это комплимент. Благодарю тебя.
Эмме не хотелось встречаться с Киллораном, и в этом нежелании не было ничего удивительного.
Выйдя из ванной, она обнаружила, что ее одежда исчезла: вместо серого платья ее ждал черный атласный халат с серебряными пуговицами. Сомнений в том, кому принадлежала эта вещь, у девушки не было.
От халата исходил тот же еле уловимый аромат, что и от плаща: кожи, пряностей и бренди, Будь она решительнее, ни за что не стала бы надевать эту вещь.
С другой стороны, что ей оставалось делать? Ходить голой? Немыслимо, да к тому же холодно. Эмма все-таки надела халат, пытаясь убедить себя в том, что он принадлежит не графу Киллорану, а тому приятному молодому человеку, который привез ее в этот дом.
Выспавшись на мягкой постели, Эмма съела все, что принесла ей миссис Рамсон, а затем устроилась на диване у окна. Она смотрела на падающий снег. В камине пылал огонь, и девушка с содроганием думала о том, как сейчас холодно на улице. А если тебе некуда деваться с этой улицы? Ее снова стала бить нервная дрожь.
Эмма не слышала, как открылась дверь, но сразу почувствовала, что в комнате она уже не одна. Киллоран двигался бесшумно, как кошка, и если бы Эмма не была сейчас в таком состоянии, появление графа ее наверняка напугало бы. Она привыкла к тому, что в доме всегда бывает шумно. Дядя Хорас был на редкость громогласным, да и кузина Мириам раздавала указания и читала молитвы отнюдь не тихо. Даже в своей комнате за плотно закрытыми дверями Эмма никогда не оставалась в тишине.
Зато графа Киллорана тишина словно окружала незримым облаком.