Любовь Демона
Шрифт:
А пока все так как есть, и это моя месть — и Маргарите, и Анне. И самому Демьяну. Даже если она продлится недолго.
Главное, чтобы меня тоже не зацепило, не захлестнуло. У меня никого не было кроме Демьяна, он мой первый и единственный мужчина. Мне нравился секс с ним, и я не должна допустить, чтобы во мне снова проснулись какие-то чувства.
Умерла так умерла.
Вхожу в холл отеля, подхожу к ресепшену. Мне мило улыбаются, вручают ключи от номера, желают приятного вечера. Никому
Бесшумный лифт поднимает на последний этаж — Демьян всегда любил красивые виды.
Иду по длинному коридору, и сердце пускается вскачь со скоростью сто ударов в секунду. А вместе с тем накатывает страх.
Что, если я просчиталась? Что, если я за похоть приняла совсем другое желание — унизить и растоптать?
Подхожу к двери, подношу к замку ключ-карту и...
Дверь распахивается, на пороге стоит Демьян. Я отшатываюсь от неожиданности, а еще от того, что он сейчас в самом деле напоминает демона. Высокий и... темный.
То ли темные волосы вместе с мрачным видом производят такой эффект, то ли черная рубашка еще больше оттеняет смуглую кожу. То ли адское пламя в глазах, которое так и не гаснет.
Сложно сказать. Но если бы нашим пиарщикам пришло в голову создать эмблему с изображением выходцев из ада, генеральный директор компании подошел бы со стопроцентным попаданием в образ.
Смотрю ему в глаза, не давая себе проявить слабость. Хотя больше всего мне хочется его ударить, бросить чем-то тяжелым, закричать какую-то глупость типа «как ты мог?»
Нет, не стану. Пусть у него глаза сверкают огнем, я буду сверкать льдинками. И если он собирается меня сжечь, я сделаю все, чтобы его заморозить.
— У меня мало времени, Демьян, — говорю холодным безразличным голосом.
Каренин молча отходит в сторону, пропуская меня внутрь. Прохожу в номер, на ходу стягиваю перчатки с пальто и бросаю их на тахту в прихожей. По одной расстегиваю пуговицы на блузке.
Оборачиваюсь. Демьян следит за мной с бесстрастным видом, но я почему-то ясно вижу бушующее внутри пламя. Даже становится страшно, что если он прикоснется, на коже останется ожог.
— Мне раздеться полностью или обойдемся? — спрашиваю деловым тоном, словно мы собираемся составить планнинг на следующий день.
Демьян сглатывает, облизывает губы, и я едва сдерживаюсь, чтобы тоже не облизнуть. Во рту и в горле пересохло, как будто и меня изнутри сжигает. Уже сжигает...
— Полностью, — он выпрямляется, пряча руки в карманы брюк. Но я точно знаю, что он сжимает их в кулаки до побелевших костяшек.
— Хорошо, — пожимаю плечами и поворачиваюсь к нему спиной.
***
Демьян
Она
Она рядом, протяни руку и возьми.
Я сто раз повторю себе, что она продажная сука. Но продажная сука куда-то подевалась. А здесь сейчас только она — мой Ангел.
Ее спина слишком белая на фоне того дерьма, которым заполнена моя жизнь. Белая, узкая и хрупкая.
Тонкая рука отбрасывает к стене бюстгалтер.
Длинные пальцы подцепляют полоски белья и тянут вниз. Дальше она просто переступает через них стройными ногами.
— Кожу сдерешь сам.
Стерва. Моя. Не моя. Малая.
Чувствую себя пьяным. Не просто пьяным, бухим. Снимаю рубашку и отбрасываю, делаю шаг, протягиваю руку. Ее волосы подняты и скручены на затылке в тугой жгут.
Медленно, по одной достаю шпильки, пока тяжелая волна не падает мне в руки. И я зарываюсь в них лицом.
Они так же пахнут, как и раньше. И такие же шелковые и упругие на ощупь. Вдыхаю охуенный аромат, втягиваю носом, и как со стороны слышу собственное звериное рычание.
— Что... Что ты делаешь, Демьян? — спрашивает Ангелина дрогнувшим голосом.
«Люблю тебя»
Чуть не вырывается, успеваю затолкать обратно в последний момент.
Не люблю, а хочу.
Хватит уже размазывать сопли, особенно перед ней. И так по ходу хватает.
Разворачиваю за плечи, Ангелина инстинктивно прикрывает руками грудь. Неужели она ничего не видит и не понимает?
Впиваюсь в нее ртом и встречаю ожесточенное сопротивление.
Ангелина упирается руками в грудь, яростно уворачивается.
— Нет, Демьян, нет. Мы так не договаривались!
— Мы никак не договаривались, — повторяю попытку, но она снова уворачивается от моих губ.
— Я не хочу, — мотает головой, — не хочу с тобой целоваться.
— А я хочу.
От близости ее голого тела пах распирает, и в области солнечного сплетения тоже распирает. Кажется, сейчас взорвется нахер все.
— Я же шлюха. А у тебя жена есть. Ее целуй.
Отодвигаю девчонку, заглядываю в лицо. И спрашиваю, охуевая от догадки:
— Ты что ревнуешь, Ангел?
Она с силой толкает. Шипит, раскрасневшись от злости:
— Ты трахаться разучился, Каренин? Я не останусь ни на одну лишнюю секунду, будешь себя рукой удовлетворять.
— Ты хотела сказать, додрачивать? — скалюсь и упираюсь лбом в трогательно хрупкое плечо. — Нашла чем пугать. Это мой ежедневный секс.
Она замолкает удивленно. Если не сказать, шокировано.
Беру ее лицо в руки и говорю, сам от себя охуевая.
— Я не люблю Риту, Ангелина. И никогда не любил. И на деньги мне было похуй. Я на ней женился тебе назло. Поняла? Это была ебаная месть.