Любовь дикая и прекрасная
Шрифт:
– Ты отправишь меня домой, Патрик, так ведь?
– Я и хотел, моя милая, но король попросил, чтобы ты осталась при дворе. Он хочет, чтобы ты стала дамой спальни его жены. Джеймс ценит тебя, голубка.
Она в ловушке! Ее снова поймал в ловушку Джеймс Стюарт! Граф поставил свой кубок и, затянув Катриону под себя, стал ее жадно целовать.
– У меня всего несколько дней, мадам, – сказал Гленкерк, – а потом я должен буду тебя покинуть. И пройдет еще два месяца, если не больше, прежде чем мы снова увидимся.
Большие
А Джеймс Стюарт не мог оторвать глаз от сцены, которая перед ним развертывалась. Когда сплетенные тела любящих одновременно достигли оргазма, то монарх внезапно почувствовал, как жесткий орган у него в паху обмяк и вниз по ноге брызнула липкая жидкость.
– Я не стану терпеть это целую неделю, – прошептал король. – Посольство в Данию отправится немедленно.
Прикрывшись личиной пылкого жениха, Джеймс отправил свое посольство три дня спустя. Катриона поняла, почему у нее так скоро отрывают мужа, и пришла в ярость.
А граф Ботвелл, подозревая обо всем этом, потихоньку посмеивался над королевскими капризами.
Справедливо полагая, что Катриона сердится на него, Джеймс не приближался к своей своенравной любовнице целых два дня. На третий день, однако, Барра осторожно передал служанке графини цветок розы – знак, что в эту ночь Джеймс придет. Эллен известила свою хозяйку.
– Я не приму его, – яростно закричала Катриона.
– Замолчите! – оборвала ее Эллен. – Вы хотите, чтобы об этом знал весь мир?
Катриона безудержно зарыдала, а Эллен, предчувствуя беду, срочно отправила слугу за Адамом.
До его прихода, пытаясь успокоить свою хозяйку, Эллен успела влить ей в рот несколько глотков виски.
– Я наложу на себя руки, – в истерике кричала графиня.
– Чудесно, – сказал Адам. – Это вызовет гораздо меньший скандал, чем открыто отвергать ухаживания короля.
– И ты позволишь мне это сделать, так, Адам?! Разве у тебя нет никаких чувств к Патрику? Ведь он любит тебя! – вопрошала Катриона.
– Именно потому, что люблю брата, я и пришел. И представь себе, каково же ему будет вернуться из Дании и увидеть, что все его владения конфискованы в пользу короны? Включая жену, которую он обожает? Боже мой. Кат!
Король уже поимел тебя! Отчего же этот нервный припадок?
– Я не хочу быть ничьей шлюхой! Это мое тело! И я хочу иметь на него хоть какие-то права!
– Так вот: у тебя их нет, – закричал Адам, в ярости хлопнув ладонью по спинке стула. – Ты принадлежишь Лесли и должна делать то, что служит семье. Черт возьми, Кат! У меня тоже есть чувства. Я ненавижу одну только мысль, что Джеймс Стюарт спит с женой моего брата, но я знаю, что, если бы король пошел прямо к Патрику и попросил тебя, Патрик бы не отказал. А так по крайней мере ему не обязательно знать. Выполняй
Он совсем ничего не понял…
Виски немного успокоило Катриону, и ей стало ясно, что выбора не было. В любом случае король воспользуется ею по своему желанию.
– Я уже совсем в порядке, – заверила она Адама. – Сама не знаю, что на меня нашло. Полагаю, это потому, что скучаю по Патрику. Ты знаешь, мы никогда раньше не разлучались.
Адам облегченно закивал.
– Тогда я отправлюсь домой.
Он улыбнулся Катрионе. Слава Богу, она больше не собиралась ничего затевать.
– Поцелуй за меня Фиону, – тихо сказала графиня.
Она помолчала, а затем, не в силах удержаться, добавила:
– И лучше держитесь подальше от двора, Адам, а то как бы Джеймс Стюарт не захотел чего-нибудь новенького. Уж твоя-то жена выполнит свой долг перед семьей…
Адам поспешно покинул свояченицу, но ее язвительный смех еще долго звучал у него в ушах.
16
От выпитого виски Катриона чуть-чуть опьянела.
– Сколько времени? – спросила она у Эллен.
– Второй час, – ответила та.
– Посплю до ужина. А тогда меня разбудишь. Вернусь сюда в десять. Приготовь ванну. Положи на кровать свежие простыни и позаботься, чтобы хватило дров для камина. Да, не забудь – в шкафу должно быть вино – и красное, и белое. Положи еще фруктов и сыра. И марципан – король без ума от марципана.
В одиннадцать часов вечера король прошел по потайному ходу в спальню графини Гленкерк. Катриона поднялась с кровати и медленно пошла навстречу.
– Стой!
Она замерла, и Джеймс какое-то время внимательно рассматривал свою несговорчивую любовницу. Темно-золотистые волосы графини были присобраны и закреплены маленькими золотыми шпильками с жемчугами. Ее изысканная ночная рубашка была скроена с явным расчетом на то, чтобы соблазнять. Сшитая из бледно-зеленого шелка, она имела длинные ниспадающие рукава и глубокое V-образное декольте. Корсаж казался нарисованным на теле – так он облегал роскошную грудь и подчеркивал тонкую талию. Сквозь шелковую юбку просматривались жемчужные тени бедер и ног.
Катриона гордо встретила взгляд монарха. Она была столь прекрасна, что король почти боялся прикоснуться к ней. Однако желание оказалось сильнее благоговения, и он притянул Катриону в свои объятия.
Янтарные глаза короля не отрывались от изумрудно-зеленых глаз графини. Когда его руки крепко обвились вокруг ее тела, Джеймс почувствовал, что Катриона слегка дрожит, и обрадовался, приняв это за благоговение перед ним, мужчиной и королем. Казалось, он держал ее так целую жизнь. Потом монарх наклонился и поймал своим ртом ее губы. Одной рукой он убрал из волос Катрионы золотые шпильки, и волосы рассыпались по ее плечам благоуханным облаком.