Любовь дикая и прекрасная

Смолл Бертрис

Катриона подскочила.

– О Боже, Элли, я чувствую себя такой скверной!

Служанка отложила расческу, которую держала в руках. Встав на колени рядом со своей хозяйкой, она подняла к ней лицо и сказала:

– Сделанного уже не воротишь, мадам. И перестаньте думать только о себе! Подумайте о графе, моя малышка.

Подумайте о семье Лесли. О детях. Если вы хотите покоя в вашей жизни, то этот эпизод должен остаться в тайне. А если вы не соберетесь с силами, то все выплывет наружу.

По щекам графини заскользили две слезинки. Эллен подняла

руку и смахнула их.

– Король может трогать ваше тело, миледи. Но он не может притронуться к вашей душе, – проговорила она тихо.

– Когда ты успела стать такой мудрой? – спросила графиня.

Прежде чем Эллен успела ответить, дверь широко распахнулась и на пороге появился Патрик Лесли. Катриона вскочила и бросилась к нему в объятия. Эллен незаметно удалилась, а граф нашел рот жены и принялся проникновенно и страстно целовать, все крепче и крепче прижимая к себе ее тело. Катриона взмолилась:

– Патрик! Я дышать не могу!

Граф поднял ее и уложил на кровать. Катриона смотрела, как он снимал сапоги и сбрасывал другие одежды, а затем вытянулся рядом с ней на кровати. Притянув жену к себе и обняв, Патрик оттянул вниз ее блузку и поцеловал прелестные груди.

– Я безумно скучал по тебе, – прошептал граф, наслаждаясь исходившим от жены теплом. Кат поуютнее устроилась рядом с ним, благодарная за то, что он вернулся, и надеясь, что он сумеет уберечь ее от новых посягательств короля.

Патрик приподнял голову.

– Для чего ты одевалась? – спросил он.

– Очередной проклятый маскарад в честь датской невесты, – ответила она.

– Думаю, что, приняв во внимание мой приезд, Джеми без нас не заскучает.

Патрик стянул с нее юбку. Лицо Катрионы осветила улыбка, и она заключила мужа в свои объятия.

Но Джеймс Стюарт заскучал.

– Не вижу Гленкерка с женой, – заметил он с безразличным видом своему кузену графу Ботвеллу. – А Патрик сегодня вернулся из Мелроуза.

– Меня это не удивляет, – отвечал Ботвелл. – Полагаю, что Гленкерк затащил жену в постель. Если бы она была моя, а я бы неделю отсутствовал, то я так бы и поступил. – Он плутовски ухмыльнулся. – Самая добродетельная женщина при дворе! Жаль, ваше величество, а?

– Учитывая нравы большинства придворных дам, – почему-то резко сказал король, – думаю, что леди Лесли вносит свежую струю. Я намереваюсь сделать ее дамой спальни моей супруги.

«Ох-хо-хо! – подумал Ботвелл. – Кузен Джеми явно заинтересовался прекрасной графиней. Но как искусно он скрывает свое вожделение! Держу пари, что только я, знающий его как облупленного, заметил это». Граф довольно усмехнулся про себя. Поскольку Джеймс Стюарт проявлял ласковую привязанность к окружающим – а это оказывались большей частью мужчины, – то его считали гомосексуалистом. Грубая правда, однако, заключалась в другом – просто король с младенчества привязывался к каждому, кто был рядом. Стюарты были любвеобильны. Но до недавнего времени не находилось рядом с монархом достойной женщины, на которой он мог остановить свое внимание.

В

романтическом порыве Джеймс наполовину уже заставил себя влюбиться в свою белокурую невесту из Дании. Но Ботвелл знал, что королю требовался кто-то именно сейчас. И если этой «кто-то» оказалась графиня Гленкерк – что ж, прекрасно. Она не была честолюбива и не плела интриг. Однако граф не думал, что королю светили какие-нибудь надежды. Дама казалась вполне довольной своим красивым, любящим, хотя и скучноватым мужем. Действительно жаль. Катриона Лесли выглядела роскошным созданием, явно предназначенным для любовных утех. И Ботвелл сомневался, пробудил ли ее Гленкерк вполне.

А Джеймс Стюарт тяготился присутствием на этом вечере. Когда он смог удалиться, не вызывая неприличных толков, то так и сделал, позволив церемонно уложить себя в постель. Затем он вызвал своего прислужника. Этот парень не имел цены, поскольку был немым, но не глухим.

Его звали Барра, и он знал все секреты короля.

– Я буду в тайном коридоре, – сказал Джеймс. – Запру дверь изнутри. Твой ключ у тебя?

Барра поднял свой ключ.

– Хорошо. Не позволяй меня никому беспокоить.

Если случится что-то непредвиденное, приходи один.

Немой понимающе кивнул и вышел нести стражу у входа в королевские покои.

Заперев дверь спальни, Джеймс подошел к камину и тронул небольшое резное украшение. Взяв с канделябра, стоявшего на каминной доске, зажженную свечу, король отсчитал шесть шагов, нажал на стену и прошел сквозь образовавшуюся амбразуру в коридор. Там он остановился и подождал, пока дверь снова закроется, а потом торопливо зашагал по тайному ходу до самой цели. Воткнув свечу в подсвечник, висевший высоко на стене, монарх приподнял маленькую заслонку и вперил взор в комнату, открывшуюся за ней.

Патрик Лесли стоял возле стола нагишом и наливал вино в два бокала. «Боже, – подумал Джеймс, – он и в самом деле красив. И подвешено у него неплохо, хоть и не так здорово, как у меня».

Король увидел, как граф прошел к измятой постели.

Там лежала обнаженная Катриона. Она лениво потянулась за бокалом. Патрик лег рядом.

– Господи, голубка, как же мне тяжело разлучаться с тобой! – воскликнул граф.

– Тогда поедем домой, Патрик! Ты был прав, когда говорил, что нам не следует связываться со Стюартами.

– Почему же, милая? Мне казалось, что тебе здесь нравится.

– Нравилось. Но теперь эти люди, что живут при дворе и кормятся с него, меня пугают. Я хочу уехать в Гленкерк вместе с тобой.

– Мы не можем, сейчас это сделать, голубка. Я не сказал тебе, потому что не хотел омрачать нашу встречу, но Джеми попросил меня отправиться в Данию с группой знатных людей, чтобы сопровождать юную королеву сюда. Я не мог отказать ему. Через неделю мы отплываем.

Катриона выругалась. Графиня и раньше знала, что Джеймс задумал услать ее мужа подальше от столицы, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Она надеялась, что успеет разрушить замысел короля.