Любовь это... Не для меня
Шрифт:
— Ладно, спать так спать.
Я действительно почти уснул, когда услышал тихое:
— Я тоже люблю тебя, Джордан, — и лёгкое касание губ в районе сердца. Улыбнулся, стараясь не выдать, что услышал ее тихое признание.
65
Люба
Проснулась, прижимаясь к крепкому плечу Ильи. Вспоминая вчерашний день, улыбнулась. Он считает меня красивой и это всё ещё не укладывается в моей голове. Я не смогла ответить на его признание. Если честно, я была уверена, что это была только мысль,
— Доброе утро, — его бархатный, слегка хриплый после сна голос запустил кучу мурашек.
— Доброе, — ответила я и приподнялась, чтобы посмотреть на Джордана.
Мне все ещё кажется, что я сплю, все это как-то нереально. Ещё позавчера я ставила крест на своей личной жизни, считая, что никто и никогда не захочет быть с такой, как я. И вот уже второе утро просыпаюсь рядом со своим Джорданом.
Стараюсь незаметно ущипнуть себя, выходит больно и я ойкаю.
— Ты чего?
— Проверяла, не сон ли это, — улыбаюсь в ответ на его улыбку.
Мне кажется, я люблю его с каждой такой улыбкой все сильнее. С каждым его взглядом, наполненным обожания, я словно цветок распускаюсь от теплого солнца. Отогреваюсь, начинаю жить.
Его руки забираются под майку и легонько поглаживают кожу. Мне страшно и непривычно, но в то же время хочется ещё. Ещё его нежных прикосновений, ласк, поцелуев. Везде. Сама смущаюсь своих мыслей. А Илья тем временем становится смелее.
— Ох, Кнопочка, знала бы ты, как я тебя хочу.
— Как? — вырывается из меня глупый вопрос.
— Сильно, Кнопочка, очень сильно, — он начинает целовать мою шею, и я приподнимаю голову, подставляясь ему. Плавилась в его сильных руках, под его губами, дыхание сбивается, когда он обхватывает грудь.
— Кнопочка моя. Нереальная моя девочка, — шепчет он. А поцелуи спускаются все ниже. В какой-то момент все прекращается, Илья упирается лбом в мой живот, а руками сжимает мои бока. — Просто крышу сносит, — бормочет он.
Ничего не отвечаю, пытаюсь вернуться в реальность. Да и что нужно говорить в такие моменты — не знаю. Глупая, неопытная. Столько книг прочитала и фильмов пересмотрела, а оказалась абсолютно неготовой.
— Пошли умываться и завтракать, — говорит Илья и первым встаёт с кровати. Его возбуждение не скрывают шорты и я заливаюсь краской.
Вставать мне совсем не хочется и я позволяю себе ещё поваляться, переварить все то, что со мной происходит. Эти изменения мне нравятся, и кажется, так легко я не чувствовала себя уже тысячу лет.
— Ты решила не покидать постель? — в комнату возвращается Илья в одних боксерах.
Он подходит к стулу, где лежат его вещи, и натягивает джинсы, а я слежу за ним как заворожённая и не перестаю поражаться его красоте. Он бросает взгляд на стол и берет в руки картину.
— Твоя работа? — он поворачивает ее ко мне.
— Да, это моя любимая, — я поднимаюсь
— Я рад это слышать, — широко улыбаясь, говорит Илья. Я непонимающе смотрю на парня. — Я рад, что именно эта твоя любимая, объясняет он.
— Почему?
— Потому что ее выбирал я.
— Не понимаю, — я действительно не могу поверить в его слова.
— Я искал тебя, даже в больницу приезжал, — его слова полны грусти. — Приходил к тебе домой, когда узнал, что тебя выписали. Встретил твою маму, она как раз несла в руках картину. А потом в магазине увидел эту… — он улыбнулся краешком губ. — Помнишь, я просил тебя найти меня по зеленому зонту?
— Ты разговаривал с моей мамой? — я была в шоке.
— И с папой тоже, — добивает он меня. Даже не знаю, почему эта новость так выбивает из колеи. Но я и правда этим взволнована.
— Люб, ты чего?
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Все так необычно… И… — я возвращаю картину на стол и обнимаю Илью. Обхватываю его, сцепив руки у него за спиной, и крепко прижимаюсь. — Спасибо.
— За что, Кнопочка? — он тоже обнимает в ответ.
— Что нашел меня. Что ты такой. Не сдался и не отвернулся, — по щекам текут слёзы, и я, всхлипывая, не могу сдержаться.
— Не плачь, Кнопочка. Я тебя больше никогда не оставлю и не отпущу. Слышишь? Надо будет, к себе привяжу.
— Я когда узнала, что ты мой Джордан… Все пыталась понять, кто из вас настоящий. И я очень рада, что настоящий — это Джордан, а не тот Шведов, о котором знает весь универ.
— Я очень благодарен тебе, Кареглазка, за то, что не позволила превратиться в того отморозка, в которого я превращался. Не позволила себя потерять. Была моим светом, ориентиром.
— Так говоришь, как будто это я тебя спасла, а не ты меня.
— Значит, мы спасли друг друга, — Илья отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. Он стёр мне слёзы, а потом нагнулся и поцеловал. — Завтрак у нас будет? — спросил он, прервав поцелуй. — Или я позавтракаю тобой?
Его намеки меня смущали, отчего я заливалась румянцем, а уши так вообще начинали гореть.
Под вечер, когда дневная жара спала, мы сидели на крыльце. Я устроилась между ног Ильи и прижалась спиной к его груди. Мои руки лежали на его бедрах как на подлокотниках. Мы занимались откровенной ерундой — разглядывали облака. Но нам было так хорошо. Просто так сидеть рядом, вместе смеяться и спорить. Я счастлива, невероятно, неприлично счастливая рядом с ним.
Нашу идиллию прервал звонок телефона. Илья глянул на экран и хмыкнул.
— Да, Скворец, — принял он вызов. — Нашёл… Все хорошо… Да, рядом… Хорошо. Спасибо. Да, пока, — и он отключает звонок. — Тебе привет.
— От кого? — удивилась я, ведь навряд ли его друзья будут передавать мне приветы.
— От Скворца.
— Это кто? — я задрала голову и посмотрела на Илью снизу вверх.
— Это Вова, — не сразу поняла, о ком он. Но когда дошло, сильно удивилась.
— А почему он тебе звонит?