Любовь Химеры 2
Шрифт:
— Да она у нас давно, мы приехали, она уже была. Хотя, да, он говорил, что у него везде свои люди, и в дворцовой охране есть даже.
— Ты Велесу сказала? — нахмурился Перун.
— Не до того было, — поморщилась я.
— Что он с тобой делал? — насупился Сомов и стал сканировать мою ауру.
— Он перенес меня на свой корабль за секунду до столкновения, как он сказал, но этого я не помню, я спала полгода. А в последние 2 месяца, что бодрствовала, был вполне мил и учтив, ждал.
— Чего? — не понял Демитрий.
— Когда полюблю.
— Охренеть!
Демитрий
— Да не прикасался он ко мне, говорю же, он ждал.
— Чего? — опять опешил Демитрий.
— Пока сама попрошу, проблемы ни с кем из вас ему не нужны. Был мил, учтив, хорошо кормил и даже одевал. Покупал косметику и украшения, читала книги, смотрела фильмы, вышивала бисером картины.
— А вот это плохо! — вздохнула Тара.
— Ты с каждым стежком ему энергию свою отдавала, он теперь что хочешь с тобой сделает с ее помощью.
— Почему он тебя отпустил? — насупился Перун.
— Меня мама забрала. Ты знал, что она в теле Жени живет?
— Да. Но не мог тебе сказать, она сама должна была, когда была бы готова. Это ее дело, понимаешь?
— Понимаю, — кивнула я.
Вошла Женя. Поклонилась присутствующим, не скрывая более своей истинной, божественной ауры и сущности. Какая же она у нее яркая, сильная, мощная. Аж глаза слепит, преобразилась женщина и внешне, кожа разгладилась, глаза и волосы блестят. Стать не та, что раньше. Залюбуешься. И папа-то на нее так влюблено смотрит, аж сердце радуется. Открытие, казалось, ничуть его не удивило.
— Здравы будьте, люди добрые.
— Здравствуй, Лелюшка, — Перун поспешил к сестре, крепко ее обнял. — Прости меня, душа моя! Прости, голубушка.
— Не за что мне тебя прощать, брат. Я благодарна тебе! От всей души говорю. Что род мой сохранил. Непоправимого свершить не дал. Ты поступил правильно. Ее почистить нужно как можно скорее.
Мать с тревогой смотрела на меня.
— Сейчас почистим к полночи ближе, где она была? Неужели там же, где и вы?
— Да, там же.
— Почему он ее отпустил?
— Отпустил он ее со словами «хочу лично видеть их рожи, когда ты сама ко мне уйдешь!» Ее нужно чистить! Срочно. Он к ней не прикасался действительно, но в первый день, как очнулась, избил, чтоб место свое знала. Она была в отчаянье, позвала меня. Первый раз за всю жизнь, я и услышала. Попросила Орлана отвезти.
— Погодите чистить, нужно память записать, — заявил Сомов.
— Избил, говоришь, не помню! — честно призналась я.
— Ты что тогда звала меня, помнишь? Лежала в пруду с разбитой головой, звала меня.
— Не помню!
— Стер память, когда целовал на прощание, — прошипела мать, — ну ничего, у меня посмотрите. Чистка памяти не коснется, давайте топите баню.
— Так стоплена, мы только что оттуда, — сказал Барма.
— Отлично! Зовите жрецов. Пойдем со мной, доченька, не бойся.
Меня отвели в баню, обмывали семью водами, хлестали вениками так, что думала, душа из тела вылетит. Мне стало плохо, голова кружилась, тошнило. Я просила, умоляла прекратить, меня не слушали. Хлестали лишь сильнее. Жрецы общины староверов, что жила в поселке, два здоровых
— Прости, доченька, так надо!
Громовержец отвел глаза и поджег солому от факела, что держал в руках.
Глава 64
Олег Аверин.
Если б можно было буквально сгореть со стыда и позора под взглядами родственников, я бы сгорел. Если б можно было провалиться под землю от отчаянья, я бы провалился. Но сейчас было не время для самобичевания. Нужно было действовать, и выход я видел только один.
Закрывшись у себя в кабинете, я позвонил Орлану.
— Слушаю, Олег Алексеевич, — спокойным тоном ответил мне мой генерал, мой учитель.
С малых лет мой верный друг. Второй отец.
— Орлан, прошу тебя сейчас, как друга, как отца, учителя. Не отпускай ее к Люциферу. Делай что хочешь — раздели с ней постель, жизнь, но не отпускай. Я знаю, ты сможешь!
— Плохо я учил тебя, император! — вздохнул генерал. — Пороть надо было, когда просил помощи с домашним заданием у Яра. Может быть, тогда бы ты научился думать своей головой и отвечать самому за свои поступки. Исправлять свои ошибки самостоятельно. А не спрыгивать с лошади на первой кочке.
— Я вернусь за ней через несколько дней, но до этого делай, что хочешь, но от себя не отпускай. Силой тебе ее не удержать. Стало быть, лаской держи.
— Вообще-то она к отцам летит, вряд ли они ее к нему отпустят. Но я понял тебя.
Мне показалась, что генерал усмехается.
Но еще на самом деле я надеялся, отплатив мне той же монетой, она поуспокоится. И на мою измену посмотрит более легким взглядом. Я налил себе местный коньяк крепостью под 90, залпом осушил, налил вторую, и тут в кабинет ворвалась матушка, судя по звуку, дверь открыла ударом ноги.
Подлетела ко мне, вырвала рюмку, осушила ее, грохнула на стол. И уставилась на меня, как на врага народа. Такой свирепой я ее еще не видел никогда. Ни в этой, ни в прошлых жизнях.
— Ну и кто она?
Мать уперлась руками в стол, нависая надо мной.
— Неважно. Я дал ей много денег, велел убираться отсюда и молчать. Она не вернется.
— Не вернулась бы, если бы не забеременела. А теперь у нее под сердцем наследник твоей империи, целой планеты! Кретин!
— Да знаю я. Что я кретин, дебил, идиот, придурок! Ну, так и что теперь! Ситуации это не изменит. Не убивать же девку с дитем, в самом деле! Договоримся, выдадим ее замуж за кого-нибудь при положении, обеспечим. Но то, что он мой наследник, не узнает никто. У вас, что ли, таких случаев не бывало!