Любовь и бесчестье
Шрифт:
Казалось, взрыв продолжался без конца, и это измерялось минутами. Постепенное ослабление дождя из гальки было первым признаком его конца.
Монтгомери поднялся на колени, помог встать Веронике. Они стояли на коленях в свете пожара, и он тщательно оглядывал ее. Рукав платья был опален, щека покраснела в том месте, которым она ударилась о землю, когда Монтгомери с силой бросил ее через плечо. Но синяк был небольшой платой за жизнь.
Монтгомери закончил ее осматривать и только сейчас понял, что Вероника тоже оглядывает его и с той же целью.
— Ты в порядке? — спросил
Вероника кивнула, потрогала его щеку, нежно провела пальцем по уголку его рта.
— А ты? Твое лицо покрыто сажей.
Он пошевелил левым плечом, почувствовал боль, но тотчас же забыл о ней.
— Я жив, — сказал он. — Только это и имеет значение.
С некоторым усилием Монтгомери поднялся и потянул за собой Веронику.
Мгновение они неподвижно стояли, прижавшись друг к другу и поддерживая один другого. Потом вместе, шатаясь, добрели до моста.
— Что случилось? — спросила Вероника слабым голосом.
— Она подожгла парафиновое масло, и оно взорвалось. — Монтгомери обхватил рукой ее плечи. — Вот почему заглохла и перестала гореть форсунка, — пояснил он. — Масло оказалось загрязненным. Это могло произойти по разным причинам, но я заподозрил, что она использовала для этого глину и траву.
— Значит, она пришла сюда снова ради этого?
Он кивнул.
Внезапно перед ними возникла фигура Рэлстона. Рубашка Рэлстона почти сгорела, ее остатки сползли, и из-под лохмотьев виднелось обнаженное тело. Лицо его было в черно-красных волдырях. Седые волосы стояли дыбом и пучками поднимались над головой. Впервые на своей памяти Вероника увидела его разгневанным.
— С вами все в порядке, сэр? — спросил он прерывающимся голосом.
Монтгомери кивнул.
— А где Том?
— Он не пострадал. Я все время держал его при себе, наблюдая за происходящим.
— Нам надо найти... — Монтгомери запнулся и повернулся за помощью к Веронике: — Как ее имя?
— Миллисент, — ответила она.
— Нам надо найти Миллисент.
— Если она жива, — добавил он.
Рэлстон кивнул и исчез в толпе слуг из Донкастер-Холла.
В течение нескольких часов пожарная команда Вероники действовала наилучшим образом, мгновенно приведя себя в боевую готовность, как только прогремел взрыв. Люди выстроились цепочкой до самой реки, и через два часа пожар был потушен. Винокурня была разрушена и сгорела дотла. Не осталось ничего ни от стен, ни от кровли. Как ни странно, последний котел из-под виски пострадал очень незначительно, как упрямое свидетельство исконных целей, ради которых было построено это здание.
Место, где прежде помещался бочонок с парафиновым маслом, было засыпано землей на случай, если там сохранились остатки парафинового масла, способные стать источником беды.
Монтгомери и Вероника осматривали следы нанесенного ущерба, когда к ним приблизились Рэлстон и Том. Каждый из них держал с двух сторон за руки женщину.
— Мы ее нашли, сэр, — сказал Рэлстон.
Миллисент сопротивлялась, но двое мужчин удерживали ее крепко. Внезапно она упала на колени перед Монтгомери.
— О, сэр, — сказала она, поднимая к нему залитое слезами обожженное лицо. — Не вы были моей
Рэлстон нахмурился.
— От добрых слов вода не закипит в горшке, девушка, — сказал он.
Голос Миллисент изменился, стал грубее, когда она бросила взгляд, полный презрения, на Веронику.
— Это все из-за нее, сэр.
— Объяснись, — обратился к ней Монтгомери.
Прежде чем преступница успела ответить, Вероника шагнула к ней, схватила ее за руку и крепко встряхнула. Она не смотрела на мужчин. Все ее внимание было обращено на девушку.
— Моя кузина подучила тебя сделать это? Это была Аманда? — спросила Вероника невыразительным тоном. — Она обещала тебе за это место в Лондоне?
Монтгомери сжал руку жены в безмолвной поддержке, но она не отводила взгляда от Миллисент.
— Я не знаю вашей кузины, — ответила Миллисент.
— Тогда почему?
— Я работала ради этого места, — сказала она. — Я его заслужила. Пять лет я здесь работаю и выполняю свою работу лучше других.
Вероника не находила слов, чтобы ответить на это потрясающее признание. Миллисент и Аманду отличали страна, положение, внешность. И все же они походили друг на друга образом мыслей, целеустремленностью и чувствами, если считали себя несправедливо обделенными.
— Что нам с ней делать, сэр?
— Отправьте ее домой, — сказал Монтгомери. — Куда угодно. Только чтобы она не оставалась здесь.
Взяв Веронику за руку, Монтгомери повернулся и направился к мосту.
В верхней части моста Вероника повернула голову и посмотрела издали на нанесенный взрывом ущерб.
— Ты построишь винокурню заново?
— Вместо нее мы построим специальный ангар для воздухоплавательных аппаратов.
Вероника подалась к краю моста и посмотрела вниз на воду. Рассвет окрасил реку в оранжевый и розовый цвета, и эти оттенки странным образом соответствовали цветам огня, заполнившего собой ночь.
— Откуда ей было знать, как и чем загрязнить парафиновое масло, чтобы вывести из строя горелку?
— А кто заправляет лампы? — спросил Монтгомери. — Кто фильтрует масло?
— Миллисент, — ответила Вероника. — Конечно!
Мгновением позже она задала новый вопрос:
— Она ведь сделала это, потому что подумала, что я полечу с тобой?
— Ты была со мной в первый раз. И все в Донкастер-Холле видели нас, и, вероятно, это и подало ей такую мысль.
— Но во время второго полета меня не было, — сказала она. — И она не знала, кто полетит. Ты ведь никому не сообщал заранее о своих планах. Она могла убить тебя, Монтгомери.
Они молча спустились по мосту на другую сторону реки и направились к Донкастер-Холлу, но каждый раз им приходилось останавливаться, когда кто-нибудь выражал желание поговорить с ними.
Вероника радовалась, что никто ее не осуждает за несчастье, произошедшее с Монтгомери. Известие о признании Миллисент, должно быть, распространилось среди слуг. И то, что Монтгомери держал жену за руку и, сколько бы раз они ни останавливались, не отпускал ее, говорило само за себя.
— Почему ты не выбрала ее? — спросил Монтгомери, когда наконец они остались одни.