Любовь и Гниль: Сезон 1 (Эпизоды 7-12)

Хиггинсон Рейчел

Его руки оставались на месте, но я чувствовала, каких усилий ему стоило оставаться неподвижным в своём подрагивающем теле. Я пососала его нижнюю губу, прикусив её, как он делал раньше, а затем улыбнулась, когда он потерял часть своего ускользающего самоконтроля и позволил своим рукам подняться выше по моему телу.

Его большой палец потёр косточку моего лифчика, проверяя моё сопротивление, ожидая разрешения. В ответ я засунула пальцы обратно в его джинсы и притянула его к себе так, что его тело встретилось с моим с шокирующим, покалывающим трением.

Хриплый,

пронзительный стон сорвался с моих губ прежде, чем я смогла взять себя в руки, и он одобрительно зарычал, вызвав у меня ещё одну дрожь от грубого, мужественного звука.

С этого момента наш поцелуй только усилился. На вкус он был как солёный пот и песчаная грязь, его язык был горячим и требовательным, и я отказалась от своих философских мыслей и глубоких убеждений и просто решила, что любое время с Хендриксом будет идеальным.

Удивительно, что гормоны могли сделать. И не только с принципами и убеждениями, но и с неуверенностью в себе.

Несколько мгновений назад я могла бы поклясться, что стеснялась своих волосатых ног, вони снежного человека и истощённого, чересчур мужественного тела. У меня было слишком много мышц для девушки и недостаточно жиров в рационе, чтобы нейтрализовать весь тонус. Я не была мягкой, нежной женщиной. Я была твёрдым, мужественным воином, которого обвинили бы в приёме стероидов, если бы я жила раньше. Единственное, что меня устраивало, это то, что у меня ещё не выросли усы, а моя грудь не превратилась в крошечные тени твёрдой массы.

Блин! Слава Богу за сиськи! И особенно, потому что не нужно было их брить. Никогда ещё это не было так важно, как сейчас.

Но все эти неуверенные мысли и запреты уже вылетели в окно. Всё, что я могла сейчас сделать, это чувствовать, пробовать на вкус, прикасаться и ощущать это в ответ. Я хотела, чтобы Хендрикс никогда не останавливался, поклонялся мне так вечно. Его руки были настойчиво грубыми и в то же время тщательно нежными. Его тело было твёрдым и непреклонным, прижатым ко мне, но в то же время каким-то образом принимающим и успокаивающим. Его рот был нуждающимся и голодным, но болезненно нежным.

Между нами было доверие, надежда и любовь. И во всё это было вложено желание, такое горячее и всепоглощающее, что я думала, что умру, если не доведу это до конца.

Как раз в тот момент, когда я была готова сорвать с него одежду, он замедлил поцелуй и отстранился. Я следовала за ним, пока он не разрешил мне сделать это ещё раз, но затем остановил нас, прижавшись своим лбом к моему, его тяжелое, прерывистое дыхание обдувало моё лицо.

— Если мы сейчас не остановимся, я не смогу, — выдохнул он.

Я потеряла способность формулировать слова, но я знала, что он был прав. Я не понимала, почему нам нужно было остановиться сейчас, но задавать этот вопрос тоже выходило за рамки моих нынешних навыков.

— Ты такая красивая, — прошептал он.

Я открыла глаза, встретилась с его пронзительно-голубыми глазами и ещё глубже погрузилась в любовь, которую больше не могла

полностью осознать.

— Мне так повезло, что ты выбрала меня, — продолжил он.

Моё сердце подпрыгнуло в груди, и всё мое тело засияло от этого комплимента.

— Хендрикс, — прошептала я, положив руку на его жесткую бороду. — Это мне повезло. Повезло, что ты меня любишь, что ты меня защищаешь. Повезло, что ты приходишь за мной, когда я делаю глупости. Повезло, что ты так любишь меня.

Он улыбнулся на это и снова нежно поцеловал меня.

— Помни об этом в следующий раз, когда решишь, что сбежать с нашим врагом — хорошая идея.

Смех вырвался прежде, чем я смогла его остановить.

— Поверь мне, урок усвоен.

— Хорошо.

Он поцеловал меня в кончик носа, потому что ничего не мог с собой поделать. А потом мои губы, потому что они, очевидно, были следующим местом для посещения. А потом он продолжал целовать меня, потому что никто из нас не мог ничего с собой поделать.

Вскоре мы снова сплелись вместе, конечности, руки, губы, столько наших тел, сколько мы могли соприкоснуть друг с другом. Он возился с пуговицами моей рубашки, и я помогла ему, просто сорвав её через голову. Я осталась в майке и грязном лифчике, которые видали гораздо лучшие дни. Хендрикс, казалось, не возражал, когда атаковал верхушки моей груди с голодом, который был бы забавным, если бы ни эхо в глубине моего тела.

Он приподнял меня за бедра, и я ахнула от внезапного ощущения, что повисла в воздухе. Он вернул меня к своему телу, и я обхватила его ногами. Он прошёл — осторожно, потому что повсюду были свечи — к диванчику для двоих и уложил меня с особой нежностью.

Я смотрела на него с благоговением и преданностью, загипнотизированная, когда он снял рубашку и бросил её к своим ногам. Прохладный воздух поцеловал мою обнаженную кожу, отчего по мне пробежали мурашки, но я чувствовала, как горю от этой потребности в нём, как я кипела от отчаянного желания прикоснуться к нему, быть тронутой им, быть с ним.

Затем он снял свои ботинки, а потом потянул за мои, пока они не присоединились к его стопке на полу. Я думала, что он нападет на меня с тем отчаянным желанием, которое я испытывала к нему, но он медленно опустился на меня, терпеливо ожидая, когда я остановлю его, прося молчаливого разрешения позволить ему прикоснуться ко мне.

Я прикусила нижнюю губу и просто позволила ему приблизиться ко мне. Его колено первым опустилось на диван, между моими, но так, чтобы его тело балансировало надо мной. Другая его нога осталась на полу, так как это место было слишком маленьким для его длинного тела. Его руки обхватили меня с обеих сторон, а затем, наконец, его губы снова обрели смысл. Он устроился надо мной с достаточным количеством ожидания, чтобы заставить меня практически умолять его о большем. Его тело идеально облегало моё, его горячая кожа сводила с ума. И моя голова закружилась от интенсивного ощущения всего его, такого интимного и сладкого.