Любовь и испанцы
Шрифт:
Душа дома — это мать, хотя мужчины и предпочитают проводить досуг в кафе и мужских казино или клубах (куда женщины теперь стали ходить чаще, чем раньше); на ней, то суровой, то ласковой, то печальной, то слишком радостной, не скупящейся ни на затрещины, ни на объятия,— на женщине фактически неуравновешенной, первобытной, но неотразимой и теплой, как утроба матери,— держится семья. Может быть — и даже наверняка — все вышесказанное и нельзя отнести ко всем семьям в Испании, но, полагаю, в основном описанная мной картина довольно точна и позволяет понять, откуда берут начало донжуанство и душевная апатия среднего испанца.
Глава вторая. Любовь на Севере
«Когда я иду в Ковагонду,— поется в популярном астурийском copla,— я иду к моей милой; и если для меня не найдется постели, то я буду спать с ней». Веселая дерзость этой песенки и ее претензия на свободу от общепринятых условностей, может, и соответствует тому, что происходит летом в barracas [102] ,
102
хижины, лачуги {исп.— должно быть, имеются в виду упоминавшиеся выше пастушьи хижины на горных пастбищах)
Отчего бы это? Одна простая причина, быть может, в том, что Астурия — более читающая и пишущая провинция, чем остальные, и следовательно, проблемы ее жителей чаще становятся известны. (Я уже упоминала о том, что среднему испанцу писать лень. Эта черта выводила из себя даже святых, например Тересу, которая в своих письмах часто упоминала о том, что друзья ленятся отвечать ей. «Будь у меня столько же свободного времени, сколько у вас,— писала она дону Рамиресу, жившему в Толедо,— я бы не медлила с ответами на письма, как это делаете вы», а его земляку, дону Диего Ортису, святая говорила: «Пишите мне чаще, это не будет пустой тратой времени». Обращаясь к матери Марии, настоятельнице монастыря святого Иосифа в Севилье, к которой святая была чрезвычайно привязана, Тереса раздраженно восклицала: «Вы так медлите с ответами на мои письма, что это выводит меня из себя».) Тем не менее, обычаи средневековья до сих пор живы и в современных городах — таких, как Хихон, молодой житель которого написал в редакцию газеты, желая узнать, имеет ли юридическую силу данное перед святым образом устное обещание жениться. Видимо, обычаю давать подобные обеты все еще следуют многие молодые пары по всей стране. Это пережиток «браков на словах», доставлявших столько хлопот святой церкви вплоть до девятнадцатого столетия. Такой ритуал был тайным и назывался apalabrarse [103] . В 1828 году архиепископ Сантьяго-де-Компостела писал: «Установлено, что большинство легатов архиепископской епархии убеждены, будто простое обещание жениться, данное на словах, равносильно вступлению в законный брак»; далее следовали жалобы на то, сколь «многие юные девицы вступают в недозволенные отношения, соблазнившись этими устными клятвами и полагая, вместе со своими семьями, что ничего противозаконного не совершают».
103
договор (исп.)
Кстати, молодой человек, писавший насчет обручения перед святым образом, желал также знать, можно ли верить гороскопам, которые публикуют массовые издания.
На севере Испании я столкнулась еще с одним случаем зависимости от родителей. Тридцатилетний парень был обручен с девушкой вот уже восемь лет. Были ли причиной его затянувшейся помолвки экономические трудности, как в большинстве подобных случаев, о которых мне доводилось слышать? Он грустно покачал головой: «В течение этих восьми лет я часто и всерьез думал о том, чтобы жениться, но мои родители не одобряют эту идею. Они отказались помогать мне, хотя для них это было бы вовсе не разорительно. Я работаю в семейном бизнесе, и они предпочитают платить мне маленькую зарплату, меньше, чем любому работнику со стороны, в то время как дольше меня на работе никто не засиживается. Это действительно проблема, и я не знаю, что делать. Думаю, мне следует принять какое-либо решение: или жениться на моей novia, или оставить ее и посвятить жизнь родителям». У меня невольно вырвалось: «Но ведь вам, после восьми лет помолвки, разумеется, известно, любите вы свою novia или нет? Неужели вы теперь способны всерьез думать о том, чтобы порвать с ней?» Молодой человек, весьма обеспокоенный, вновь повторил: «Это — проблема».
Другого рода проблема была у баскского бизнесмена двадцати шести лет, который выглядел преуспевающим и независимым от родителей. Он имел любовницу старше себя, с которой после того, как с ее помощью устроился в жизни, готов был расстаться, найдя себе молодую и «невинную» novia. Ситуация, как он объяснил мне за чашкой кофе в местном клубе, была вдвойне сложной. «С моей любовницей,— сказал он,— мы стали близки, еще когда я был подростком. Вы знаете, сколь многим я ей обязан? Она, практически, воспитала меня и дала мне материальные возможности для преуспеяния. Без нее я не смог бы стать тем, кто я сейчас. У нее всегда был чрезвычайно трезвый взгляд на наши отношения. Она никогда не надеялась, что мы надолго останемся вместе. Так я думал, пока не встретил мою novia, Кармен. На самом деле, моя любовница всегда советовала мне присмотреть себе девушку, жениться на ней, остепениться и стать отцом семейства. Ну вот я и последовал совету, но еще не набрался смелости, чтобы ее об этом известить. Полагаю, что она кое о чем догадывается. У женщин ведь чутье на такие вещи, не так ли? Недавно я застал ее одну — она плакала. Мне придется все рассказать, и, думаю, будет лучше, если я расскажу это и Кармен — ведь она обязательно узнает. Щекотливая ситуация, не правда ли?»
Недалеко от Наварры я познакомилась еще с одним из множества тех молодых испанцев, которые
Традиция! И именно традиция заставляла нерешительно улыбаться молодого человека, сидевшего напротив меня. «Вы советуете мне высказать родителям все, что я о них думаю, или уехать отсюда? — сказал он.— Это весьма разумно, но трудно,— труднее, чем вы думаете. Для вас, англичан, это легко: вы приучены бунтовать против родителей и жить самостоятельно. Да и возможностей у вас больше. А у нас одного диплома мало, нужны еще связи. Как раз в это все и упирается. Что толку, если я уеду в другой город, где меня никто не знает и я никого не знаю? Мне придется жить так же бедно (если не хуже), как я живу сейчас».
В Европе произошел — и продолжается по сей день — кризис власти, но в Испании, которая отстает от Европы почти на сто лет, в могуществе власти по-прежнему никто (в открытую) не сомневается; более того, на испанцев давят три мощных пласта: власть политическая, власть религиозная и власть домашняя. Диктатор {136} , священник и отец-патриарх. На любовь цензура тоже распространяется. Не так давно одну из любовных поэм женщины-поэтессы цензоры изуродовали до неузнаваемости, придав ей религиозную направленность. Один романист был «вызван на ковер» и получил нагоняй за «реализм» любовной сцены. «По крайней мере,— говорил писателю цензор,— вы могли бы заставить ваших любовников прочесть молитвы, прежде чем укладывать их в постель». {137} Мы узнали, что многие испанцы действительно так и делают. Молитва любовников перед образом Пречистой Девы часто предшествует интимному сношению и оправдывает его в глазах этих наивных язычников — по крайней мере, в глазах девушки. Но бывает, что и мужчины взывают ко Всевышнему в случаях, когда без Его вмешательства, кажется, вполне можно обойтись. Доктор Гонсалес Лафора описывает любопытный случай из своей практики, произошедший в двадцатых годах. {138}
Его пациент, зажиточный холостяк тридцати четырех лет, жил со своими братьями и сестрами — все они были холостыми и незамужними. Кроме своего дома, у него была студия, или то, что французы именуют gargonniere [104] , а испанцы с обезоруживающей откровенностью называют a picaderd [105] , где он встречался со своими подругами. Последние, которых он приглашал к себе якобы полюбоваться произведениями искусства, почти все были женами его друзей или приятельницами сестер. Он имел привычку соблазнять одновременно двух-трех, и поэтому жизнь его была полна самых необыкновенных сложностей. «Иногда,— рассказывал он доктору,— они встречаются на лестнице, и мне приходится проявлять чудеса изобретательности, чтобы не дать им посекретничать друг с другом и вывести меня на чистую воду. Все они понимают, что я над ними смеюсь и что мое желание обладать ими очень быстро проходит, но тем не менее, когда я назначаю новое свидание, они всегда оказываются под рукой».
104
холостяцкая квартира, гарсоньерка {фр.)
105
«школа верховой езды», или комната холостяка (исп.)
Однажды этот донжуан влюбился в очаровательную, прекрасно воспитанную девушку. Их любовная связь длилась семь лет, хотя ему и случалось изменять своей избраннице в течение этого времени. Когда родители девушки подыскали ей «хорошую партию», ее любовник посоветовал ей принять это предложение. Она так и сделала и уехала с мужем за границу. Через год молодая женщина вернулась в Испанию и разыскала своего донжуана, которому не терпелось возобновить их отношения. Они несколько раз встретились в casa de cita [106] , но донжуан, к его огромному разочарованию, оказался бессилен — он больше не мог доставлять любимой наслаждение, хотя с другими женщинами все было, как прежде. Неудачу в постели он потерпел только с той женщиной, к которой испытывал эмоциональное влечение.
106
дом свиданий (исп.)