Любовь и испанцы
Шрифт:
«Барселона — это еще не вся Каталония»,— заметил поэт, живший в очаровательной деревне в нескольких милях от Барселоны. Я застала его за работой: он помогал украшать улицу, по которой назавтра должна была пройти местная процессия в честь праздника Тела Христова. Это было одно из тех очаровательных общих дел, секрет которых, вместе с присущим им духом веселья и добрососедства, утерян у нас, на скучном индустриальном Западе. Узкая, идущая в гору улочка была затоплена морем красок, превращена в пестрый ковер из цветов и геометрических орнаментов, тщательно и мастерски выложенных из сухих красителей, камешков, цветов и ягод.
«Барселона — это еще не вся Каталония»,— повторил поэт, опуская в карман пригоршню ягод, поскольку намеревался пригласить меня на рюмочку бенедиктина в свою квартиру с видом на горы. Он жил один, с простоватой на вид домработницей. Двенадцать лет назад духовник
Молодежи нравятся стихи поэта. «Мы говорим здесь о многих вещах,— сказал он, обводя взглядом свои книги и картины,— но только не о любви. Не знаю почему, но мы никогда не говорим об этом. Да и в книгах испанцы не много писали о любви. Большинству наших художников, за исключением Гойи и Веласкеса, религиозные сюжеты удавались лучше, чем сцены из мирской жизни. Мы мечемся между небесами и преисподней. Возможно, в Каталонии это проявляется не так сильно. Да, намного слабее, потому что мы — слишком практичный народ». (Позже я узнала, что поэт богат, и источником его дохода служат не стихи, а маленькая прибыльная кондитерская на углу. Да, каталонцы действительно практичные люди.)
В архивах Барселоны мое внимание привлекла картинка, изображавшая распятую на кресте бородатую святую. Дежурная хранительница архива заглянула мне через плечо и с улыбкой сказала: «Это святая Либерата, у которой женщины просили защиты от мужей. Ее культ был запрещен».
Эта святая, полумужчина-полуженщина, в Англии известна под именем святого Анкамбера, а во Франции — святого Де-барра (чьи имена в переводе означают «облегчать участь», «избавлять от затруднений»). Была она, вероятно, португальской принцессой, и, как гласит легенда, отец-король обручил ее с язычником, королем Сицилии. Либерата вознесла молитву Всевышнему, прося обезобразить ее так, чтобы на ней никто не захотел жениться. Вскоре у девушки появилась борода, которая отрастала тем быстрее, чем чаще ее стригли по приказу его величества. Наконец король приказал распять свою непокорную дочь на кресте. Умирая, та услышала голос с небес, который сказал, что она будет матерью всех, у кого тяжело на сердце. Женщины истолковали эти слова в более широком смысле, полагая, что это дает им право обращаться к святой с просьбами об избавлении от плохих мужей.
Другой любопытный пример двусмысленного религиозного обряда в честь святой приводит доктор Гонсалес Лафора {146} , говоря о толедской Виржен де лос Долорес [113] , к которой толедские девушки взывают до сих пор. Этот образ можно увидеть на la calle de los Alfileres — Булавочной улице. Легенда гласит, что некая девушка простилась здесь со своим возлюбленным, которому пришлось покинуть город, и всякий раз, когда бедняжка проходила по заветной улице, ее охватывало такое волнение, что она готова была упасть в обморок. Чтобы этого не случилось, девушка колола себя булавкой. Однажды перед ней предстала Виржен де лос Долорес и сказала: «Мне тоже пришлось страдать. Потерпи. Все уладится». Спустя несколько дней возлюбленный девушки вернулся в Толедо, и счастливые влюбленные обвенчались. С тех пор Виржен де лос Долорес стала покровительницей толедских влюбленных, которые, проходя мимо ее образа, бросают в желобок на стене булавки, моля Пресвятую Деву о помощи. Говорят, что зимой там в неделю накапливается двадцать—тридцать булавок, но в мае их количество возрастает до двухсот—трехсот. Попадаются булавки с черными головками вместо белых. По мнению одного писателя, их бросают девушки, предпочитающие темноволосых парней, но доктор Гонсалес полагает, что это — приношение тех, кто молит Богоматерь послать смерть мужу или novio — возможно, в наказание за неверность — или же больному родственнику, который так страдает, что смерть для него означает избавление. Доктор пишет: «Они просят Святую Деву о преступлении, которое сами не отваживаются совершить».
113
Богоматерь Скорбящая (исп.)
Булавки — поскольку они сделаны из стали — явно служат символами магнетизма, или силы притяжения. Английские невесты после свадьбы раздавали подругам булавки — это должно было помочь тем найти мужей в течение года. В Андалусии есть игра «предскажи свадьбу» {147} с парой
Май — время, когда природа пробуждается к жизни и у птиц начинается брачный сезон,— считается месяцем влюбленных в большинстве стран Европы. В Англии до сих пор существует обычай избирать майских королев, но наши празднества кажутся скучными в сравнении с любовными обрядами, сохранившимися во многих испанских провинциях.
Правда ли, что в мае в людей вселяется нечистый? Кажется, так оно и есть, если верить галисийской песне (ее поют в день избрания майской королевы) и танцорам, которые шутками стремятся «изгнать Май из тел людских». В одной прибрежной деревне короля и королеву мая представляет молодая пара в костюмах Адама и Евы. «Пришел май, мы поем о любви, и девушки украшают себя цветами»,— поется в народной песенке.
Глава третья. Любовь в Кастилии
В Кастилии, набожной Кастилии, утром первого мая первые песни поют в честь Марии, Царицы Небесной. В деревнях, расположенных в окрестностях Куэнки, песни начинаются ночью тридцатого апреля, когда два соперничающих хора — женатых мужчин и холостяков — встречаются, чтобы исполнить в честь Пречистой Девы майскую песнь. Слова песен просты: Деву Марию сравнивают с белой бабочкой, с небесной голубкой, а в конце просят ее благословить празднество. Затем группы расходятся, и парни отправляются петь девушкам серенады.
Если у девушки, перед домом которой останавливается хор парней, есть novio, то в серенаде упоминается его имя, если же нет — то имя того, кто, по мнению руководителя хора, больше всего ей подходит. Песня прославляет любовь и плодородие полей: «Пришел май, благословляя ячмень и пшеницу... твой широкий лоб — поле битвы, где поднял свое знамя король Купидон...» Затем следует описание красавицы вплоть до платья и туфель, при этом недостатки ее внешности лакируются — если девушка не вышла ростом, то о ней поют: «Она очень маленькая, но хорошо сложена». С каждой семьи собирают по нескольку песет, чтобы на следующий день устроить пиршество и танцы на деревенской площади.
Танцы открывает мэр, которого сопровождают его советники, разодетые в лучшие наряды и с тем полным достоинства церемонным expression de circonstance [114] , который умеют напускать на себя большинство деревенских жителей в Испании.
Ритуал ухаживания, принятый у жителей Серрано, один из немногих, описанных во всех подробностях {148} , поражает своей сложностью. Не то чтобы деревенские влюбленные были блестящими ораторами. Делая предложение своей избраннице, они (по словам сеньора Иглесиаса) облекают его в самые понятные и простые слова и сопровождают сведениями о своем материальном положении. Это может звучать примерно так: «Слушай, chaha [115] , если ты ни в кого не влюблена и хотела бы жить со мной, то у меня есть виноградник в X, а к нему — несколько олив в Y, и любая девушка была бы рада выйти за меня. Если объединить то, чем мы владеем, то получится вполне приличное состояние. Ну, что ты на это скажешь?»
114
приличествующий случаю вид (фр.)
115
ласковое обращение
После этого первого и не очень романтичного объяснения ухаживание продолжается в соответствии с протоколом, достойным средневекового Суда Любви. Влюбленному присваивается звание novio formal [116] , и теперь по праздникам ему полагается преподносить novia подарки, выбор которых также четко определен обычаем. Например, на масленицу novia ждет, что парень подарит ей половину телячьей туши, в день святого Иоанна — испеченный по особому рецепту сладкий пирог, половину которого девушка после полудня должна вернуть жениху; Рождество — время традиционных подарков: трески, сыра, конфет из марципана; и это только чрезвычайно малая часть всей той церемонии, которая происходит в период между ухаживанием и свадьбой.
116
официальный жених {исп.)