Любовь и магия (сборник)

Гаврилова Анна Сергеевна

Миша в ответ на это пробормотал, что мама и рук на кухне не замарает. Я спросила:

– Как это? У вас э-э… слуги?

– Нет, – улыбнулся он. – Много кузин, племянниц и невесток.

– Тем более! Ведь я тоже… э-э… почти… – сказала я.

Мы ведь собирались пожениться к Новому году.

– Ну да, – только и сказал Миша.

* * *

Поселок находился на берегу реки Клязьмы. От Кольцевой до него было добираться около часа. Мы въехали в поселок, и

я все вертела головой по сторонам, выглядывая, где же коттедж Мишиных родителей. Судя по его обмолвкам, это был очень большой дом. Но мы проехали поселок насквозь.

– Поместье дальше, – сказал Миша, – за поселком.

– Поместье… – машинально повторила я. Черт, они что – очень богатые?

Миша никогда об этом не говорил. А жили мы в моей однокомнатной квартире.

Поместье… А на мне турецкие джинсы и простая клетчатая блузка. На всякий случай я прихватила вязаную кофту, которую связала сама из разных цветных ниток, компонуя их по вдохновению. Она получилась очень интересной и оригинальной. Пожалуй, лучше мне ее не вытаскивать, даже если пойдет снег.

Успокаивало, что Миша тоже не во фраке. А просто в джинсах и в футболке. Но он-то все же родной сын – его примут любого.

Минут десять по абсолютно гладкой асфальтовой дороге – и перед нами развернулась старая тополиная роща. Мы въехали под ее сень. Листья тополей золотились под мягким светом осеннего солнца и будто слегка звенели на ветру.

Дорога привела к высоким кованым воротам, открытым настежь. Мы въехали на широкую аллею. Ее обрамляли раскидистые деревья и густые заросли кустов.

Дом, показавшийся из-за поворота, был белым двухэтажным особняком с колоннами. Такие я видела прежде только на картинках.

Миша остановил машину у крыльца. Из дома вышел мужчина лет шестидесяти, в бархатном бордовом сюртуке и серых полосатых брюках. Пожалуй, Далия Георгиевна в своих розовых перьях вполне бы гармонично смотрелась рядом. Может, и моя кофта впишется в Мишину семью?

– Папа, привет! – Миша вышел из машины и пожал ему руку.

– Салют, – отвечал мужчина. Потом выглянул из-за Миши. – Так ты не один?

Я выбралась из машины и прокандыляла к ним. Мишин отец, глядя на мою ногу, сказал:

– Голеностопный?

– Да, – сказала я, – растяжение.

– Жаль, – сказал отец.

– Да ничего, – сказала я. – Скоро пройдет.

– Да, – сказал отец, – жаль. Лучше бы навсегда.

– Что? – не поняла я.

– Папа, – сказал Миша. – Она не ведьма.

– Так это все та же самая? – удивился отец.

Я так оскорбилась, что не нашла слов в ответ.

– Папа, – с укоризной сказал Миша. – Познакомься. Это Вика.

– Дмитрий Васильевич, – с достоинством произнес папа. – Проходите в дом. Девочки

в гостиной. А я тут покурю пока. – И он спустился с крыльца и пошел прогуляться.

Я чуть не сказала: «Я тоже останусь тут и покурю с вами!» Каким бы странным ни показался мне Мишин папа, встречаться с его мамой мне хотелось еще меньше.

Холл был великолепен: высотой в два этажа, с большими окнами, полом в крупную шашку и широкой, с резными перилами, лестницей.

Этот холл меня сразил наповал. Но все же я вспомнила:

– А почему твой папа огорчился, что я не останусь навечно хромой?

– Извини его, – сказал Миша. – Понимаешь, для ведьмы быть хромой – это плюс, это как для простой девушки быть блондинкой с длинными ногами и с большой грудью.

– А, ясно, – кивнула я, а потом остановила его, дернув за рукав: – Значит, ты мечтаешь о грудастой блондинке?

Понимаете, я вовсе не длинноногая пышногрудая блондинка. А совсем наоборот. По всем параметрам.

И вот я, кажется, поймала любимого на нехороших мечтах о блондинках. А он, видите ли, совсем не смущается, а смеется.

Мы прошли к двойным дверям, за которыми слышался тихий гомон женских голосов, разговоры и смех.

Я сделала пару глубоких вдохов и приготовила обаятельную улыбку.

И тут позади раздался радостный мужской голос:

– Миха! Приехал!

И к Мише с объятиями кинулся высокий темноволосый здоровяк.

– Здорово, Влад! – ответил мой Миша.

– Помоги чемоданы наверх занести, – пробасил Влад и кивнул мне: – Привет! – А потом, не успела я ничего и сказать, легким движением сильной руки распахнул настежь двери в гостиную: – Проходите! Мы сейчас.

И повел Мишу прочь. Тот оглянулся, улыбнулся мне, махнул рукой: мол, я сейчас вернусь.

А я стояла на пороге гостиной. И человек пятнадцать женщин, девушек и девочек, сидящих в цветастых креслах и на диванах, замолкнув, пялились на меня.

– Здравствуйте, – сказала я, позабыв о заготовленной улыбке.

– Привет! – откликнулась девочка лет пяти, она грызла большое красное яблоко.

А девушки и женщины вместо приветствия заговорили с восхищением:

– Хромая!

– Зеленоглазая!

– Брюнетка!

– Кудрявая!

– Завивка, – возразил кто-то.

– Нет, – сказала я, – это свои.

– Надо же! – сказали с уважением.

Боже мой! В мире ведьм я была длинноногой грудастой блондинкой!

И тут над всеми голосами пролетел голос Далии Георгиевны:

– Она из простых.

Хозяйка дома сидела в центре комнаты в роскошном кресле с высокой спинкой, будто на троне.

Все тут же замолкли как громом пораженные. А потом кто-то сказал:

– Фу!