Любовь и ненависть
Шрифт:
части неба багряный след. Он не угасал, а разгорался. Ночь
приближалась к концу. Пора было расставаться.
Случилось это как-то очень естественно, само собой: я
поцеловал ее. Она рассердилась или сделала вид, что
рассердилась, быстро оглянулась. Нет, никто не смотрел на
нас, если не считать просыпавшихся чаек. Она сказала,
впервые назвав меня на "ты":
– Иди, тебе нужно выспаться.
– А ты?
– Мне что, я высплюсь. А
– Посмотрела мне в глаза, попросила почти умоляюще: - Ну
иди, иди же.
Я стоял, не двигаясь и не отпуская ее рук.
– Пойдем вместе?
Она посмотрела на меня и покачала головой.
– Закрой глаза. А теперь открой.
Я охотно удовлетворил ее просьбу. Она подошла ко мне
вплотную, с преувеличенным интересом всматривалась мне в
глаза. Снова приказала:
– Еще закрой и не открывай, пока я не скажу.
– И вдруг
быстро и горячо поцеловала меня в губы. Прежде чем я успел
опомниться, стремительным прыжком взметнулась на скалу и,
не оглядываясь, бросилась к своему дому. Остановилась у
крыльца, помахала мне рукой.
Придя в свою каюту, я первым делом спрятал в стол
фотографию Ирины. Я должен был это сделать.
Глава четвертая
Пряхин еще не уехал, а Инофатьев уже прибыл в нашу
Завируху. Правда, пока что это был только Инофатьев Второй.
О его приезде я узнал от адмирала Пряхина.
– Прислали на мою голову родственничка, - мрачно
ворчал Дмитрий Федорович. Чувствовалось, что командир
базы недоволен приездом зятя, но расспрашивать его о
Марате было неудобно.
Вечером я встретил Марата в клубе офицеров. Он был
назначен командиром учебной подлодки, в ожидании которой
слонялся без дела. Внешне он сильно изменился: располнел,
даже обрюзг, под глазами наметились подтеки. Во всем его
облике была какая-то нарочитая развязность.
– Вот и я к вам угодил, - весело сообщил он, слегка
пожав мою руку.
– Прямо по этапу, вроде как в ссылку.
– В ссылку посылают провинившихся, - напомнил я.
– Само собой разумеется, - подтвердил он без тени
раскаяния или сожаления. И с той же развязной
откровенностью стал рассказывать то, о чем его не
спрашивали: - Фортель у меня получился. В "Поплавке" по
случаю нашего флотского праздника здорово набрались.
Понимаешь, "Двин" шампанским запивали... Я был на своей
машине. Со мной приятель - цивильный один, ну и две
приятельницы.
– Он подмигнул.
– Ехали по городу, нарушили
правила движения, милиция
постовому физическое оскорбление, и по этому поводу раздули
кадило. Старик мой рассвирепел, обещал выпороть и отречься
от меня. Грозили судом чести, кончилось дело ссылкой на
Север.
– Кстати, ты это запомни - здесь не место ссылки, - не
удержался я.
– Один черт. Мне все равно. Как-нибудь утрясется-
отстоится, а там видно будет!
– Ты один, без семьи?
– спросил я осторожно.
– Да, разумеется. Жена моя не похожа на княжну
Волконскую. Да я и не требую от нее такой жертвы. Жена,
старик, это должность, как сказал один боцман, уходя в
кругосветное плавание. А должности часто бывают
вакантными. Ты не женился? И правильно делаешь. Моряку
это совсем ни к чему. Кстати, как у вас насчет досуга?
Наверное, тоска-кручина и поволочиться не за кем?
Мне были противны его пошлости, но я сдержался.
– Ты очень, изменился, Марат. Тебя трудно узнать.
Он ответил даже с некоторой гордостью:
– Диалектика, старина: все течет, все изменяется.
– В лучшую сторону. Но ты изменился диалектике
вопреки.
– Ах, ты вот в каком смысле. Ну что ж, могу тебя
поздравить: тесть мне сказал то же самое. И вообще оп
встретил меня сухо, официально. Не знаю, кому я этим обязан,
думаю, что твоему подчиненному старшему лейтенанту
Панкову.
– Брось ты, Марат, кривляться, - резко оборвал я его.
–
Всем ты обязан только себе.
– Что ж, поживем - увидим, - кисло отозвался оп.
Уехал адмирал Пряхин и увез с собой короткое полярное
лето. Зачастили дожди. С полюса примчались отдохнувшие в
июле ветры и не замедлили показать свою новую силу.
Разбуженное ими море загудело, помрачнело, ощетинилось
белой чешуей.
Должность командира базы временно исполнял
начальник штаба: Инофатьев Первый задерживался.
Стояло время напряженной боевой учебы. На берегу
редко приходилось бывать, хотя теперь туда и тянуло. С
Маратом мы встречались часто, по службе. От прежних
курсантских отношений у нас не сохранилось и следа: мы оба
чувствовали себя чужими друг другу и далекими людьми. А
заниматься все-таки приходилось вместе - он выходил на
подводной лодке в море, я со своими "охотниками" искал его,
атаковал и "уничтожал". Занятия с действующей, а не условно
обозначенной подводной лодкой, как это было раньше,