Любовь и ненависть
Шрифт:
Струнов сказал, что на службу он сегодня уже не пойдет,
и я снова налил рюмки.
– А может, хватит?
– сказал Струнов, кивнув на бутылку.
–
Я предлагаю лучше пойти погулять. Вы хорошо знаете Москву?
– Совсем не знаем, - ответила Ирина.
– Я ленинградка,
Андрей...
– Тоже ленинградец, - перебил я и добавил как бы
поясняя: - Пять лет в морском училище - это что-то значит.
– Тогда поехали. Я покажу вам столицу.
–
поднялся из-за стола, приосанился.
Катюшу не с кем было оставить, Ирина к тому же устала
за день, да и не хотела мешать нашему мужскому разговору, и
на прогулку по Москве мы отправились вдвоем с Юрием.
Еще не было шести часов, когда мы вышли из
гостиницы. Над Москвой только что прошумел густой теплый
дождь, и над умытой, поблескивающей мостовой дымился
легкий пар. Солнце, вспоров успокоившуюся тучу где-то в
конце Ленинградского проспекта, огненной рекой текло вдоль
улицы Горького, ослепительно плавило купола кремлевских
соборов и позолоту башен. Москва выглядела праздничной,
молодой и радушной. Красная площадь зазывно влекла к себе,
но мы направились в противоположную сторону - к Садовому
кольцу. На Пушкинской вздымались мощные струи фонтана, и
на их фоне новое здание самого большого в столице
кинотеатра "Россия" казалось хрустальным и легким. А вдали,
куда кудрявой зеленью полого убегали бульвары кольца "А", в
синеющем мареве торжественно маячил шпиль высотного
здания. Как мачта далекого корабля, он создавал ощущение
перспективы, простора и расстояния. Пусть что угодно говорят
"умные спецы" по поводу этих высотных "сталинских" зданий, а
мне они нравятся. Они как бы обобщают архитектурный облик
Москвы, создают свой характерный, неповторимый силуэт
большого города. Очевидно, не без внутренней логической
связи я спросил Струнова:
– Говорят, памятник Юрию Долгорукому будут сносить.
Это верно?
– Есть такой разговор, - ответил он, задумчиво глядя на
бронзового Пушкина.
– А почему? Что за причина?
– Причину всегда можно найти или, на худой конец,
придумать, когда одолевает страсть все ломать и
переделывать по-своему, - тонкая усмешка скользнула по его
добродушному лицу.
До самой площади Маяковского мы шли молча: разговор
о ломке памятников что-то перевернул в нас, испортил
настроение. На площади мы сели в такси.
Машина легко бежала по Садовому кольцу, навстречу
остроконечным мачтам высотных зданий. Жилой дом на
площади Восстания, Министерство
Министерство внешней торговли на Смоленской площади,
гостиница "Украина" на Кутузовском проспекте - они, как вехи,
как ориентиры, вздымались над городом. Массивные,
обособленные, не дома, а памятники, символы эпохи, с
характерными для нее приметами. Я почему-то подумал в эти
минуты, что черты времени ярче и наглядней всего выражены
в архитектуре. В шатких, неустойчивых коробках, начисто
лишенных национального стиля, явственно виделось желание
подражать Западу, подстраиваться под чужое. Силуэт города,
его контуры... Не эти ли вехи-маяки создают архитектурный
лик?.. Я стоял у гранитного парапета на Ленинских горах и
глядел на Москву как бы с высоты птичьего полета.
– А тебе не кажется, что высотные здания силуэтом
напоминают церкви?
– вдруг высказал Струнов мысль, которая
одолевала и меня.
– Во всяком случае, в них есть национальный колорит, -
ответил я.
– И за то спасибо их создателю.
– Едва ли он думал об этом, - усомнился Струнов. -
Скорей всего, случайное совпадение.
Хороша Москва в предвечерних лучах, вся объятая
легким дымчатым маревом, тишиной и покоем. Она кажется
огромной гаванью, укрывшей от непогоды несметные армады
кораблей всевозможных видов и классов: от дредноутов,
вздымающих в белесую хмарь острие золоченых мачт, до
простых рыбацких лодок. А один самый большой дредноут
торжественно и величаво стоял рядом, за нашей спиной, с
привычным и горделивым названием МГУ. К гранитным
ступеням его парадного входа живописно брошен нарядный
ковер из живых цветов, муравы и фонтанов, обрамленный
изваяниями великих ученых. Храм науки. Именно храм. Что-то
священное излучает он, какой-то ореол мудрости и мужества,
чести и чистоты, любви к человеку и человечеству. Он -
заветная мечта юности и молодых ученых, надежда народа и
руководителей. Таким мне всегда представляется этот храм с
названием МГУ. .
Должно быть что-то затевая, Струнов пригласил меня
зайти к нему на работу. Завтра же.
Поскольку завтра вечером мы обещали быть у Шустова,
то день получался относительно свободным. Не весь день, а
какая-то часть его. С утра можно бы побывать с Ириной и
Катюшей на ВДНХ. Я принял приглашение Струнова с
небольшим условием:
– Желательно во второй половине дня. С утра мы с