Любовь и нежность
Шрифт:
Теперь Чериш сосредоточилась на своей скудной порции. Автоматически шагая позади Слоуна, она жевала медленно, стараясь, чтобы еда подольше не кончалась.
Луна исчезла, лес наполнился предрассветным мраком. Шаль и обернутая вокруг ног юбка плохо защищали девушку от холода, — она окоченела. Сильнее всего болели натруженные ноги.
На восходе они уже карабкались по крутому склону. Руки Чериш были исцарапаны камнями, корой, колючими кустарниками — всем, за что девушка цеплялась, чтобы удержаться на ногах. Она молилась, чтобы не упасть от усталости. Забравшись
Слоун достал одеяло и расстелил его на траве. Потом прижал девушку к себе:
— Спи, а я посторожу.
Чериш сняла шаль и уселась на одеяло, пожирая его глазами, борясь со сном… все еще не желая лечь. Ее глаза горели, она покачивалась.
— Ведь ты тоже устал.
— Спи, спи. А потом будет твоя очередь сторожить, — и он ласково подтолкнул девушку, заботливо укутал ее одеялом. — Ты молодец, хорошо справилась. Шла наравне со мной и ни разу не пожаловалась.
Больше она ничего не слышала.
Чериш проснулась от того, что Слоун тряс ее за плечо. Она смотрела на него, часто моргая, потом сознание вернулось, и Чериш поняла, что солнце уже клонилось к западу.
— Почему ты не разбудил меня раньше? — спросила Чериш, быстро вставая и зябко кутаясь в шаль.
— Потому, что ты слишком устала, — ответил он просто. — К тому же мне надо было кое-что сделать. — Он улыбнулся и с церемонным поклоном произнес: — Обед подан, мадам.
На мешке вокруг кружки с водой были разложены разнообразные орешки и сушеные ягоды.
— Настоящий пир! — воскликнула Чериш изумленно.
Она благодарно улыбалась, приглаживая волосы ладонями.
— У нас еще осталась мука. Сохраним ее до тех пор, пока не сможем развести огонь и испечь хлеб. Вот тебе камни, попытайся расколоть орехи, но смотри, не раздави себе пальцы, — и он подвинул к ней ногой два плоских камня.
— А ты ел?
— Да, и еще немного орешков оставил на потом.
Слоун растянулся на одеяле, положив рядом кремниевое ружье, и подложил руки под голову.
— Разбудишь меня, как только станет темнеть. — Он на минутку закрыл глаза, потом открыл их и ободряюще посмотрел на Чериш. — И если увидишь или услышишь что-нибудь подозрительное — сразу буди.
Глаза его закрылись сами собой, и он уснул.
Браун, как всегда, подошел и улегся рядом с Чериш. Она съела оставленный Слоуном ужин и запила его водой. Еда и питье сделали свое дело: головная боль и усталость прошли, но все мышцы словно одеревенели, да и раны на ногах продолжали ныть. Когда Слоун заснул, девушка привела себя в порядок: расчесалась, заплела косы; сняв обувь, попыталась массировать ступни, и, наконец, встала, разминаясь.
Девушка чувствовала себя ответственной за спавшего рядом человека. Он спас ее от позора рабства, был рядом во время бури, наконец, дрался с индейцами за нее, как за себя. Но Чериш все же не могла поверить, что Слоун способен снимать
Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как над поляной спустились сумерки. Чериш подошла к спящему и опустилась около него на колени. Стоило девушке произнести тихонько его имя, как Слоун проснулся и увидел ее доброжелательный взгляд. Он облегченно вздохнул и сладко потянулся.
— Уже почти ночь, — заметила Чериш.
— Да, я знаю, мой маленький храбрый котенок.
Он вдруг протянул руки, схватил ее и повалил на землю рядом с собой. Обвив ее тонкую талию руками, Слоун перевернул Чериш на спину и прижался к ней, звонко смеясь, словно ребенок в пылу игры. Руки девушки сами собой обняли его могучее тело; она прижалась к его груди, наслаждаясь теплом, его силой. От него пахло настоящим мужчиной. У Чериш захватило дух, когда она увидела его лицо совсем близко.
— Нам пора отправляться, — сказал он, уткнувшись носом ей в шею. — Как же мне не хочется идти. Единственное желание — остаться здесь с тобой и целую ночь лежать вот так же близко.
— Слоун… я тоже хочу этого…
— Да, детка, неужели?!
Губы Слоуна нашли губы Чериш, он быстро поцеловал девушку и тут же вскочил. Потом подал руку и помог ей встать, остановив на ней долгий взгляд, прежде чем идти собирать поклажу.
Все это произошло так быстро, что больше казалось сном или мечтой, но сердце Чериш пело, она будто обрела крылья и, не чувствуя больше ни боли, ни усталости, стала спускаться за Слоуном с холма.
Прошло еще двое суток. Они так же шли ночью и спали днем, потом стали идти и часть дня. Разговаривали мало, потому что приходилось все время быть начеку. Чериш казалось, что теперь они со Слоуном составляли единое целое. Когда она следовала за ним шаг в шаг, у нее появилось чувство, что это ее единственное место на целом свете.
Первое время Чериш сильно уставала, но потом стала настолько выносливой, что могла сама нести свои вещи, почти не чувствуя усталости. Она стала благоговейно относиться к этим диким местам, восхищаться нетронутой красотой и непредсказуемостью природы.
Через десять дней после того, как они оставили Пьера у Кентукки, солнце стало светить не так ласково, и северо-западный ветер повеял леденым дыханием. Вечерами становилось так холодно, что Слоун останавливался и молча укутывал Чериш в одеяло. Морозный воздух говорил Слоуну о надвигающемся снегопаде. Стоял конец октября, и ранние бураны не были редкостью в долине Огайо.
Однажды тропинка привела их к речке, и они решили остановиться, чтобы набрать воды. Слоун разрешил Чериш присесть на минутку, потом снова встал, чтобы тронуться в путь. Она неутомимо следовала за ним. Он хотел пойти быстрее, но боялся, что такое напряжение вымотает девушку вконец. Тут ветер стих, лес как будто онемел, и в воздухе закружились первые редкие снежинки.