Любовь и риск
Шрифт:
– Сколько же пар туфель вы привезли с собой? – спросил Мэтт.
– Пятнадцать, – ответила Лили, слегка покраснев.
– Пятнадцать?! Вы же приехали сюда всего на неделю! Господи, Лили, это же… – Мэтт поспешил закрыть рот, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, и только покачал головой.
– Так что же? – с вызовом в голосе спросила Лили, скрестив на груди руки и вздернув подбородок.
– Ничего.
– Продолжайте, Мэтт. Что вы собирались сказать? Смелее.
Он потер нос и усмехнулся:
– Вы такая девушка.
На
– Девушка как девушка. В нашем бизнесе принято говорить: «Если туфли тебе впору, покупай их в каждом цвете».
– Похоже на то, что вы так и поступаете.
– Ха-ха. Очень смешно.
Мэтт подошел поближе и внимательно оглядел все туфли.
– Неудивительно, что вам приходится ломать голову, какие из них выбрать. Сколько же черных туфель вам надо?
Лили бросила на него игривый взгляд и вытащила туфлю с узким каблуком-шпилькой. Он поднял руки, делая вид, что сдается:
– Эй, я просто спросил.
Лили повернулась к нему лицом, и ему в ноздри ударил крепкий запах ее духов. Внутренний голос тотчас же поднял тревогу. Он стоял слишком близко к ней, а позади нее была постель, все еще неприбранная. Она манила к себе.
Мэтт едва сдерживал в себе страстное желание упасть на эту кровать вместе с Лили.
– А вы такой мальчик, – улыбаясь, Лили принялась поправлять у Мэтта на шее галстук, – такой хорошенький.
Ее прикосновения и слова застали его врасплох.
Два дня. Всего два дня, и если он все не испортит и не выставит себя идиотом, то будет свободен от ее чар.
Он почесал в затылке и отступил на безопасное расстояние:
– Мне надо кое-что сказать вам.
Продолжая улыбаться, Лили внимательно посмотрела на Хокинса:
– Я знаю. Я не должна флиртовать с вами. Это против правил, правильно?
Мэтту оставалось только добавить:
– В таком случае соблюдайте их.
– Гм-м. – Лили села на кровать. Подняв одну ногу, она надела на нее черную туфлю на высоком каблуке и с красным носком. – У вас слишком много правил.
– Правила необходимы, – ответил Мэтт, подавляя в себе внезапно возникшее раздражение. – Поверьте мне, я не был бы здесь сегодня с вами, если бы не соблюдал их.
«Не говоря уж о том, что, возможно, был бы уже мертв».
– Возможно. – Лили, надевая вторую туфлю, с интересом смотрела на Мэтта. – Я просто пытаюсь быть дружелюбной.
– Вам не надо пытаться быть дружелюбной, – осторожно заметил он. – В воскресенье вы уезжаете. Между нами не должно быть никаких других отношений, кроме профессиональных.
Этот ответ напугал самого Хокинса; он хотел сказать «взаимодействие», а не «отношения». «Отношения» звучит слишком интимно.
Лили посмотрела на Хокинса пристальным взглядом.
– Я не буду хуже о вас думать, если вы покажете мне свою человеческую сторону. Такие чувства, как доброта и дружелюбие, не являются криминальными. В них есть смысл.
– Но они
– Чем меньше внимания вы мне уделяете, тем лучше вы можете защитить меня? Какая в этом логика? – фыркнула Лили. – По моему разумению, вы отвечаете за меня независимо от того, нравлюсь я вам или нет, поэтому, как мне кажется, мы могли бы постараться быть приятнее друг другу.
– Я стараюсь быть приятным. – Откинув полы пиджака и положив руки на бедра, Мэтт смотрел на Лили, стараясь не выказывать своего раздражения.
– В самом деле? А я вижу только парня, который на минуту-другую становится человеком, а затем снова обдает меня ушатом холодной воды. Для меня этот контрастный душ «горячее – холоднее, горячее – холоднее» словно удары хлыстом.
– Лили…
– О, успокойтесь и послушайте меня хоть немного.
Лили смотрела на Мэтта изучающим взглядом. Тон ее голоса оставался ровным, но Мэтт чувствовал, что она сердится.
– Расскажите мне немного о себе, Мэтт.
– Что именно?
– Что-нибудь. К примеру… где вы живете?
Мэтт не торопился с ответом.
С годами он научился не доверять людям ничего личного.
– Вы ведь где-то живете, правильно? – вновь спросила Лили через какое-то время.
– Я не даю свой адрес и номер телефона никому, кроме членов моей команды и работодателя.
– Разве я спрашиваю ваш адрес или номер телефона? – Тон ее голоса оставался холодным. – Я только спросила, где вы живете. В доме? Квартире? В городе или пригороде? Есть ли у вас двор? Сад? Собака?
– У меня городской дом в районе Линкольн-Парка. У меня есть двор, но нет домашних животных и сада. Я редко бываю дома.
– Вы живете в красивой части города. – На высоких каблуках Лили была на уровне его глаз. – Позволительно ли мне спросить, почему вы не даете вашего адреса?
– Иногда мне приходится охранять людей, чей образ жизни, политическая или профессиональная деятельность весьма спорны… к примеру, врачей, делающих аборты, или адвокатов, защищающих убийц детей. Это вовсе не значит, что я разделяю их убеждения или действия, я просто делаю свою работу. – Мэтт помолчал. – Но существуют люди, которые не видят разницы и которые переносят свою ненависть на агента или его семью. С самого начала мы выработали привычку не давать о себе никакой личной информации.
Лили долго смотрела на Мэтта, затем покачала головой и спросила:
– Какой у вас уровень жизни, Мэтт?
– Я зарабатываю сумму в шестизначное число в год. Отсюда и мой уровень жизни.
Лили его не поняла, он видел это по ее глазам. Разочарование больно задело Мэтта за живое. Так было и прошлой ночью, когда она сказала, что будет забавно привести на костюмированную вечеринку такого, как он, – груду наемных мускулов.
– Есть вещи, которые гораздо важнее денег, – наконец сказала Лили.